Воздух опять завибрировал, но на этот раз никакого светопреставления не случилось. Двери задрожали и, осыпая землю песком, распахнулись. За ними была мрачная и опасная темнота огромного заброшенного здания.
— Иди первым, — сказал я Хату, небрежно показывая пальцем на пирамиду.
— Почему? — удивился он.
— Я — дитя американского образа мышления, постигавший мир тайн и приключений через кудесников Голливуда. Знаешь ли ты, дружище, что в древних пирамидах куча смертельных ловушек? Мне хотелось бы выжить в этой пустыне, мне про всё это нужно будет написать. А если меня в задницу укусит огромный паук, или я провалюсь в яму со змеями, кто напишет статью? Ты? Сильно сомневаюсь, приятель.
— Здесь нет ловушек, — неуверенно сказал Оултер, покосившись на внушительный дверной проём.
— Ну вот и иди первым! — предложил я. — Боги, по идее, бессмертные…
— Я не такой, пока... — буркнул Хат, опуская очи вниз.
— Та к я и знал. Ты трусишка! — начал подначивать его я. — Боязно лезть в неизведанное?
— Достали, — отпихнув нас, Анату направилась в пирамиду.
— Постой! — крикнул я, догоняя её. — Ты уверена, что там безопасно?
Её милоё лицо приняло особо недовольное выражение, большие губы скривились в едкой усмешке, а глаза стали метать огонь со скоростью ручного пулемёта.
— Теди! Я не для того здесь нахожусь, чтобы дрожать от страха и бояться неизвестности. У меня есть миссия, которой я следую, и цель моего путешествия в эту местность — попасть в пирамиду. Поэтому заткнись и следуй за мной, а если будешь продолжать своё нытьё, я тебя отлуплю!
— Ты способна меня ударить? — картинно заламывая руки, захлопал глазами я. — Какая брутальная женщина! И что я в тебе нашёл?
Ударила она меня без замаха, но больно. После того как я получил от неё заслуженную оплеуху, спорить мне расхотелось. Угрюмо потирая щёку, на которой наверняка остались пальчики Анату, я послушно последовал за ней. Оултер, довольно улыбаясь, двинул за мной по пятам.
Пройдя около пятидесяти шагов, мы остановились.
— Фонарик забыли, да? — ехидно заметил я.
— Он нам не понадобится! — коротко ответила Анату.
— Возможно, вы с Хатом нектолопы, но я простой человек и в темноте не вижу. И, позволю себе заметить, что в данный момент нас окружает кромешная тьма, которая не позволяет мне как туристу насладиться всеми прелестями этого сакрального учреждения…
— Теди!
— Вот так всю жизнь, — сокрушённо сказал я, — едва я начинаю указывать людям на их ошибки, как меня бьют, или затыкают рот.
— Анату, включи свет, — нервно сказал Хат, видимо, ему тоже не нравилась темнота.
— Да, Анату, зажги! — потребовал я. — Зажги хренов свет!
— Зачем я только вас с собой взяла... — чувствовалось, что малышка недовольна. — Эсса-онии-мна! Эсса-онни-мна!
— Опять за старое? — весело сказал я и почувствовал, как её тёплая ладошка затыкает мой рот.
Что-то громко щёлкнуло, и я ослеп. Если бы не рука Анату, я бы наверно грохнулся на землю.
— Что это было? — шатаясь из стороны в сторону, поинтересовался я. — Мои глаза! Я ничего не вижу…
— Подожди минуту, — услышал я голос Анату, — Оултер, как ты?
— Я тоже ослеп, — послышалось откуда-то сбоку.
— Это ловушка! — запаниковал я. — Ваши долбанные друзья нашпиговали эту пирамиду разными гадостями. Вместо нормального освещения, они устроили это слепящее приспособление, это же типичная защита от расхитителей гробниц! Хлоп, и ты ослеп! А потом, бац! И тебя начинает кто-то жрать…
Видимо я накаркал беду, или же я просто обладаю отменным чувством предвиденья. В моё плечо вцепились чьи-то зубы, и я дико заорал, отбиваясь руками от невидимого врага.
— Не бей своего верблюда! — попросила меня Анату.
— Изюм, чтоб тебя! — грозно крикнул я.
Наконец мои глаза перестали слезиться, и окружающий мир стал приобретать формы и цвета, правда, пока как-то размыто. Уцепившись руками за морду верблюда, я нащупал притороченную к седлу флягу с водой и, сорвав пробку, стал с наслаждением пить. Вместе с водой ко мне вернулось зрение: рядом со мной сидел на полу Хат, а чуть в сторонке, красиво расставив длинные ноги, стояла Анату. Ласково лизнув меня в лицо, Изюм напомнил, что он тоже здесь и ему нужно внимание.
— У, бродяга! — нежно потрепав его за ухом, сказал я.
— Обосрался от страха, когда дядя Хат начал ландшафтным дизайном заниматься?
У верблюда был стресс, но он мужественно покачал хвостом и жизнеутверждающее лягнул ногой поднявшегося с пола Оултера. До чего же умное животное, если бы не его неадекватное сексуальное поведение, взял бы верблюдика к себе в Америку, купил бы ранчо, и вместо лошадок разводил бы таких горбатеньких красавцев. Интересно, как бы он переносил климат Невады или Техаса? Наверное не хуже, чем этот...
— Неплохой домишко! — прокомментировал я окружающий нас интерьер.
Внутри пирамида была необычайно красива. Стеклянные стены держались на тончайших металлических вставках и, глядя со стороны, оставалось только удивляться, как эта грандиозная конструкция вообще держится. Я же предполагал, что построена она куда раньше своих знаменитых сородичей в Гизе. Едва Анату включила невидимый двигатель, освещающий здание, включились скрытые системы его жизнедеятельности. Роскошный фонтан размером с олимпийский бассейн, стоявший прямо в центре огромного пространства пирамиды, ожил. Попробовав из него воду, я отметил её чистоту и превосходный вкус.
— Холодна как родниковая, если забыть, конечно, тот факт, что мы в пустыне, — сообщил я своим друзьям.
— Как вы считаете, откуда берётся вода?
Мне никто не ответил, я обернулся и увидел, что Анату и Оултер таращатся куда-то под потолок. Проследив за их взглядами, я опешил. По прозрачному стеклу пирамиды, смывая песок, налипший с внешней стороны, струились потоки воды. Выскочив наружу, я в изумлении уставился на то, как оживает этот затерянный в песках город. Сбегая по ровным стенкам пирамиды, вода попадала в невидимые глазу каналы, и вдоль улицы из земли стали пробиваться ярко зелёные растения. В считанные минуты, прямо на наших глазах, мир песка и пыли превращался в чудесный оазис.
— Вот так чудеса! — с трудом воздержался я от матерных эпитетов.
— Да, — почему-то грустно сказала Анату, — Пта очень любила воду и флористику, сколько я себя помню, она всегда экспериментировала с новыми видами растений.
— Кактус она придумала зря, — пошутил я.
— Нет, просто в тот день у неё было плохое настроение.
— Н-да, — только и смог сказать я, — талантливая у тебя сестрёнка.
Даже воздух стремительно менялся, в него быстро проникали ароматы распустившихся ярких цветов, а серые стены древних домов, на которых быстро росли вьющиеся растения, теперь превратились в яркую палитру красок.
