— Сражаться с Циклопами на равных почти невозможно… — дождавшись паузы, в его монологе, тихо сказал я. — Вспомните лекции в Академии! Они быстрее и выносливее, чем любой из вас…
— Вас? — вцепившись в отвороты моего комбинезона, зарычал белобрысый.
— Да. Вас. А нас специально готовили для этой войны. Поэтому посадили на более мощные машины…
— Почему?! — взвыл возмущенный до глубины души пилот. — Почему я, Оборотень, должен летать на этом корыте, а неизвестно кто — получать новые истребители?
Вздохнув, я аккуратно отцепил его руку от своего комбинезона, потом тихонечко сжал его предплечье и, дождавшись огонька ПОНИМАНИЯ в его глазах, проговорил:
— Нам дали не только машины… Мы и сами немножечко другие… У всего есть своя цена, и очень часто она оказывается слишком, высокой…
— Я — Оборотень! Меня научили летать! Я готов заплатить любую цену, чтобы бить этих тварей! Почему к этой войне готовили вас? И к чему готовили меня? — потирая побелевшую под моими пальцами руку, воскликнул он.
— Виктор тоже Оборотень. Без пяти минут… — подала голос непонятно когда возникшая за моей спиной Иришка. — Его забрали из Академии незадолго до выпускных экзаменов. И терзали восемь месяцев. Для того чтобы он мог хоть что-то противопоставить Циклопам…
— Кто учил тебя летать? — потухшим голосом спросил меня Беккер.
— Капитан Кощеев… — ответил я.
— И после него тебя еще надо было учить? — глядя на меня широко раскрытыми глазами, с сомнением в голосе поинтересовался белобрысый.
— Да. Мало того, нас выдернули сюда задолго ДО окончания подготовки. Так что мы пока — жалкие недоучки… — Ира вложила свои пальцы в мою ладонь и тихонько добавила: — Если бы не Вик, нам тоже пришлось бы туго…
— Сегодня вечером мы соберемся помянуть ребят. В «Гнутой подкове»… — мрачно посмотрев на ближайший «Кречет», сказал Беккер. — Если вы придете, то мы вам будем очень признательны… И… еще раз спасибо…
— Придем обязательно… — вместо меня ответила Иришка…
…Адмиральская сауна оказалась очень даже ничего. Комплекс парилок на любой вкус и температурный режим. Десяток восстановительных блоков, в которых можно было найти все, что угодно, начиная с древнего «душа Шарко» и заканчивая новейшими аппаратами для комплексной нейрофизиологической релаксации организма. Несколько великолепных комнат для отдыха с потрясающими голосенсорными установками, позволяющими создать в помещении иллюзию присутствия в самых красивых уголках обитаемых миров Конфедерации. Причем каждая была оборудована финиш-камерами пневмодоставки, над которыми вращались голографические логотипы сети ресторанов «Марина-Ритц». Не самых дешевых в Секторе…
— Хорошо быть адмиралом… — взяв из стопки, лежащей на настоящей деревянной лавке рядом с входной дверью, пару так называемых «простыней», вздохнул Рикки. — Ходишь париться два раза в день, а в свободное от расслабления время строишь и равняешь нерадивых подчиненных…
— Да… Мечта, а не сауна… — поддакнула ему Элен. — И твои мечты тоже ничего. Только разве нарисованная тобой картина может считаться жизнью?
— Не понял? — удивился Конти.
— Ну, сауна, потом подчиненные. Снова сауна и опять подчиненные. А где в этом ряду непрерывных развлечений твои любимые бабы? Или ты рассчитываешь стать адмиралом только тогда, когда на тебя плюнут даже специалисты клиник, занимающихся омоложением?
— Тьфу на тебя… — надулся Рикки. — А не говорить мне гадости ты не можешь?
— Стараюсь, но не получается… — расхохоталась Вильямс. — Ладно, мы с Орловой пойдем раздеваться. Встретимся в русской бане.
— А раздеться тут слабо? — Конти попытался взять реванш. Но не тут-то было. Тяжелая артиллерия в лице моей Иришки убила его наповал:
— Что, перед тем как стать адмиралом, решил запомнить, как выглядит противоположный пол? Так мы тебе можем еще одну бабу подарить. Резиновую. И твои будущие проблемы отодвинутся. Эдак месяца на три-четыре. Если, конечно, ты ее снова не порвешь. В пароксизме страсти…
— Идите уже! — завопил Рикки. — А то я вас лично пристрелю…
— Господа офицеры… — Дождавшись, пока мы рассядемся вокруг стола, Ридли поднял бокал с коньяком и жестом остановил порывавшегося вскочить с места Форда, — Я собрал вас не только для того, что — бы дать возможность отдохнуть. Вернее, не так… черт! За время, проведенное в гипере, я раз двадцать обдумывал эту речь и каждый раз понимал, что выразить словами то, что у меня на душе, не получится. Каждый раз из меня лезло что — то сухое, казенное, напрочь лишенное чувств, которые мне хотелось бы до вас донести. Вот и сейчас я не знаю, с чего начать… Не перебивайте… мне надо сосредоточиться… — заметив, что Рикки пошевелился, повысил голос полковник. — Вы наверняка слышали мое прозвище. Железный Джо — так меня называют уже семь лет. Знаете, почему? Как раз семь лет назад я потерял второго сына. А за год до него — первого. Оба моих мальчика были отличными истребителями, и я гордился тем, как они умеют летать… Если бы не Циклопы, ребят ждала длинная и счастливая жизнь. Старший, Тревис, как раз собирался жениться. Мечтал о двух сыновьях и дочери. И даже прикупил себе небольшой коттедж в курортной зоне Эйвера-четыре, где стоял его полк. Младший… младший о семье не думал — жил одними полетами и через год после выпуска из Академии стал одним из лучших пилотов в своем полку… Когда в системе Эйвера всплыли корабли Циклопов, Тревис был в патруле. В паре с товарищем он попытался задержать шесть с лишним десятков их бортов, чтобы гражданские суда успели добраться до орбитальных крепостей…
— Семь лет назад? — побледнела Ира. — Если я не ошибаюсь, тогда Циклопы взорвали оба Ключа и превратили единственную терраформированную планету системы в озеро кипящей лавы…
— Да… — глухо подтвердил Ридли. — И уничтожили весь Одиннадцатый флот, который пытался защитить Эйвер от бомбардировок… Моя жена и будущая невестка… остались на Эйвере-четыре. Были в гостях у Тревиса… А через год погиб Томми… Не вернулся из разведывательного полета в систему Шаннара… А я остался тут. Один как перст. Без семьи, близких и друзей… Единственным делом, хоть как-то отвлекавшим меня от воспоминаний, была служба. Я терзал себя и своих подчиненных так, что за четыре года мой полк планетарной пехоты стал лучшим в гарнизоне. Потом… потом меня двинули на повышение. Дел стало больше, а возможностей думать и вспоминать — меньше… Я жил, как в тумане, и от подъема и до отбоя не давал ни минуты передышки ни себе, ни своим подчиненным… Потому что старался не вспоминать про своих детей и не думать о том, что пилоты, которые круглые сутки взлетают и садятся на космодром Лагоса-два, тоже обречены…
Залпом осушив бокал, Ридли сделал небольшую паузу, а потом, оглядев всех нас по очереди, продолжил:
— Когда со мной связался генерал Харитонов, я решил, что он сошел с ума: посылать на верную смерть десять даже очень хорошо подготовленных пилотов казалось мне преступлением! Я сорвал голос, убеждая Володю выбросить из головы этот идиотизм, однако он меня не послушал. Через несколько часов, в первый раз увидев ваши лица, я вспоминал о своих сыновьях и мечтал провалиться сквозь землю, чтобы не видеть момента, когда ваши корабли будут уносить вас к системе Пронина… Все время, которое вам понадобилось для того, чтобы придумать тактику нападения на транспорт, я тоже провел за тактическим компьютером. И не смог придумать ничего толкового. По моим расчетам получалось, что у вас нет ни одного шанса вернуться. И я почувствовал себя убийцей! Человеком, который посылает на смерть своих собственных детей! И, проводив вас в прыжок, понял, что не хочу жить! Ибо жить, не имея возможности прийти на могилы своих детей, — страшно. Так же страшно, как жить, не зная, где и как они встретили смерть… И тогда я плюнул на устав и полетел за вами. На «Богатыре»…
