— А как же это царицу угораздило в бочку залезть? — с неподдельным изумлением поинтересовался он.
— Бояре поспособствовали. За то, что родила богатыря. То есть не богатыря, а мышонка. То есть не мышонка, не лягушку…
— Так кого же она всё-таки родила?! — не выдержал Пушкин.
Лейтенант Забойный заскрипел зубами.
— Не важно. Главное, что Ткачиха с Поварихой и еще некто баба Бабариха устроили политическую диверсию с подменой важных государственных документов и засмолили царицу в бочке. И новорожденного туда же втиснули…
— Этого мышонка?
— Не мышонка!!! И не лягушку!!! — потерял самообладание Младший следователь. — Ладно, оставим пока что пункт второй. Расскажите, почему вы утаили от широкой общественности факт хищения чудес с острова Буяна?
— А там были чудеса? — наивно уточнил Пушкин. Забойный извлек из рукава инвентарный список:
— Номер первый: Белка…
— Неужто белку стырили? — восхитился Пушкин. — И тоже в бочку? Прямо какой-то Ноев ковчег получается!
— Белку в бочку не сажали!!! — заорал следователь. — Она пела песенки и грызла изумруды…
— Какая бесхозяйственность, — фыркнул Пушкин. — Наверно, владельцы изумрудов ее и порешили.
Следователь тихо застонал.
— Хорошо, оставим чудеса. Скажите, младенчика-то высокородного не Гвидонов убил, а? Он своей смертью в бочке помер?
— Ну, убийство младенцев — это совсем из другой оперы, — возмутился Пушкин. — «И мальчики кровавые в глазах…» Это ж про Бориску Годунова! Не путайте меня, батенька.
— Ба… — Следователь внезапно задохнулся и побледнел. — Я не батенька, я Муза!
— Музон ты, а не муза! — фыркнул поэт. — Какая ж муза нижнюю юбку поверх бального платья напялит? Не пойму только, кто же меня так разыграть решил?
Лейтенант Забойный почувствовал непреодолимое желание провалиться сквозь землю, а еще лучше — сквозь время, и оказаться в своем уютном кабинете, подальше от литературных гениев, поближе к заурядным и таким родным нарушителям общественного порядка. Провал! Полный провал! Его раскололи, обвели вокруг пальца, надсмеялись и надру… нет, до этого, к счастью, не дошло.
— Как звать-то тебя, чудушко?
— Лейте… Вася. Вася Забойный.
— Ну что ж, драгоценный мой Музон Забойный, сказывай, кто тебя ко мне подослал.
Младший следователь покачнулся. Дело принимало скверный оборот. Вспомнив лицо Начальника управления, он решил уйти в несознанку.
— Ничего не знаю. Мимо проходил. Заглянуть решил. Поэзию люблю. Сказки люблю. Друзей не выдаю.
— Вот это ты молодец, — хлопнул его по коленке Пушкин. — Друзей выдавать нельзя. Собственно, я про своих друзей и без тебя всё знаю, те еще затейники. За это и выпьем, — неожиданно заключил поэт, уверенным движением разливая содержимое графина по стаканам.
С невероятным облегчением Забойный подхватил эту замечательную — да что там, гениальную! — идею. После третьего стакана он почувствовал, что его отношение к литературе вообще и поэзии в частности становится всё более трепетным.
— Поэзия — это вещь! — кричал Забойный, размахивая графином.
— Поэзия — это жизнь! — сверкая глазами, вторил ему Пушкин. — Слышь, Музон, а презанятную историю ты мне тут излагал. Сам придумал?
— Сам, сам, — согласился следователь, не желая портить настроение момента очередными дебатами.
— Хорошая сказка может получиться. Три девицы под окном, это надо же… Ты обязательно запиши этот сюжет.
— А хочешь, тебе подарю? — расщедрился лейтенант.
— Да ты что, сам напиши. У тебя такой талант к сочинительству. Не зарывай его в землю, послушай Пушкина, я ведь не последний человек в литературе.
— Да что уж там, — растрогался Забойный, — мне не жалко. Пиши, брат!
— Слушай, а давай работать вместе? Ты да я. Вот силища-то будет!
В душе Младшего следователя закопошились смутные сомнения.
— Да у меня, видишь ли, уже есть работа.
— А ты ее брось!
Очевидная простота решения приятно поразила захмелевшего полицейского. А что, если и впрямь начать стишки пописывать? На пару с гением. «Мы с тобою — что паровоз с трубою…»
Перед внутренним взором размечтавшегося лейтенанта неожиданно возникло лицо Начальника управления. «Лучше бы ты рапорт написал, дубина!» — презрительно произнес Начальник и изобразил неприличный жест, означающий, что не видать Забойному отпуска в ближайшие десять лет. Лейтенант с трудом прогнал неприятное видение.
— Нет, Сань, мне домой надо. Искать будут.
— Ну, надо так надо. Заходи почаще, не каждый день удается так душу отвести. — Пушкин крепко обнял полицейского. — Удачи тебе, Музон! И не забудь юбчонку-то снять, а то люди не поймут.
Пошатываясь и поправляя сползающую на нос шляпку, Младший следователь отворил дверь и вышел на лестницу. Кое-как преодолев ступени, которые из вредности стали гораздо круче, чем прежде, он выбрался на свежий воздух. Гуси и утки приветствовали его как старого знакомого. Отдав им честь, лейтенант в целях экономии времени побрел напрямки через лужу. Путешествие не улучшило его внешний вид, но подействовало ободряюще (вода в луже оказалась дюже холодная), так что вскоре ему удалось вполне благополучно выбраться к заветному пню с замаскированной в нем машиной времени.
Меж тем Александр Сергеевич сидел над пустым графином с пылающим взором и о чем-то сосредоточенно размышлял. В дверь тихонько постучали, и на пороге робко нарисовалась Арина Родионовна.
— Ну что, милок, твоя Муза? Сказала чего путное, али как?
— Ох, нянюшка, много она любопытного наговорила, да только не всё я понял. Про остров Буян да про царицу с младенцем, в бочку заточенную…
— Тоже мне, новости! — скривилась Арина Родионовна. — Да я эту историю и без всяких Музов знаю. Бабка моя сказывала, а ей — ее бабка, а той…
— Ну, и что там у них случилось-то, на Буяне? Не томи душу, голубушка!
Нянька критически глянула на своего воспитанника.
— Экий ты нетерпеливый. Да ладно уж, слушай…
ГЛАВА 9
Начальник полиции с изумлением воззрился на своего сотрудника, чьи очертания проступили в кабине машины времени, подле которой деловито суетились специалисты НИИ. По уши перемазанный вонючей жижей, одетый в женское платье сомнительного происхождения, пошатывающийся от пережитых потрясений, Младший следователь являл собой впечатляющее зрелище.
— Ну и ну, — крякнул сидящий рядом с начальством Старший следователь, мысленно пытаясь сформулировать, что сейчас скажет своему непосредственному подчиненному. Тот уже вполне материализовался в родном времени и распахнул прозрачную дверцу:
