— Это еще что! — распалился Гвидонов. — Вот я вам начерчу схемку…
— Ставочку-то сделай, — ненавязчиво заметил крупье.
— А? Да, конечно. — Егор быстро вычислил размер очередного «жертвоприношения» на алтарь капризной Фортуны — и с ужасом обнаружил, что возросшая в арифметической прогрессии сумма должна полностью исчерпать его игровой фонд. «Мартингейл» отдыхает — в случае проигрыша эта ставка станет последней!
Крупье нетерпеливо подбрасывал на ладони шарик.
— Давай, давай! — подбадривали Егора болельщики.
— На черное, — решительно произнес Гвидонов и бросил на кон… мизерную сумму, равную той, с какой начинал «мартингейл». По залу пронесся вздох разочарования — по сравнению с недавними ставками эта выглядела жалко. Крупье презрительно поморщился и запустил шарик.
— А это на красное! — добавил Егор и, к изумлению публики, двинул все оставшиеся деньги на нужный квадрат.
— Ставки сделаны! — возмущенно закричал крупье.
— А я и не собираюсь больше ставить, — довольно кивнул Егор: кричи — не кричи, а он успел сделать свой ход до произнесения этой сакраментальной фразы.
Дружный рев потряс чайхану: шарик замер в красной ячейке. Сын статистиков не только вернул свои деньги, но и приумножил общую сумму выигрыша!
— Куда бы сложить эту груду металла? — рисуясь перед публикой, протянул Егор. — Вы случайно не выдаете пакетов с логотипом заведения?
— Делайте ваши ставки, — угрожающе навис над столом крупье.
— Спасибо, как-нибудь в другой раз, — мило улыбнулся Егор, затягивая потуже пояс и начиная сгребать выигрыш за пазуху. Крупье сделал знак нубийцу, тот встрепенулся и с большой охотой покинул надоевший пост у дверей, разминая на ходу затекшие плечи. «Становится жарковато, — мысленно отметил Егор. — Где там наш Иван Иванович?» Он завертел головой, стараясь отыскать учителя, и обнаружил его возлежащим на мягком ковре, с просветленным выражением лица и отсутствующим взором. Рядом возлежал Самид — в той же позе и с тем же неземным блаженством на физиономии. «Да что же это такое? — возмутился Егор. — Они будут в душевном согласии путешествовать по параллельным мирам, а я должен как ишак перетаскивать по грешной земле их увесистые телесные оболочки!» Гвидонов вперил осуждающий взгляд третьего глаза в неподвижного мэтра, однако сосредоточиться ему не дали.
— Господа правоверные… — выразительно затянул крупье.
— Всем лежать, руки за голову, морды в пол! — раздался от дверей дружный вопль луженых глоток, и в казино началось светопреставление.
— Пойми, мой юный друг, — продолжал свои духовные наставления Иван, — трангдон — это всего лишь слова в их буквальном значении, а нгедон — это внутреннее значение слов, осознанное в медитации. Трангдон подобен пальцу, указывающему на луну, в то время как нгедон — сама луна. Указывающий палец необходим, чтобы мы знали, куда смотреть, но пока мы видим саму луну, мы пропускаем намерение указывающего пальца. Понятно ли тебе, кузнец?
— Но я не вижу здесь луны, о Учитель, — прошептал Самид, старательно пялясь в низкий потолок.
— Да при чем здесь луна? — поморщился Птенчиков. — Нгедон — это опыт невероятной действительности. Идем.
Он легко оттолкнулся от ковра и взмыл ввысь.
— Туда, где луна? — понятливо закивал Самид и попробовал повторить его маневр.
— А хоть бы и туда, — не стал разочаровывать юношу Птенчиков. Глядя на Учителя преданными глазами, Самид приподнялся в воздух, но застрял в паре метров от пола, отчаянно извиваясь и дергаясь.
— Что же ты? Догоняй!
— Не могу, потолок мешает.
— Забудь о нем.
Самид наморщил лоб.
— Учитель, не сочти за нерадивость, но я не могу забыть о чем-либо вот так, сразу. Обычно для этого должно пройти какое-то время. Год, два…
— Хорошо, я дам тебе время, — согласился Птенчиков. — Как забудешь — свистни.
Иван устремил взгляд на небосвод. Где-то там, над косматыми облаками, пряталось солнце. Можно было подняться повыше и устремить на него указующий палец, однако он обещал своему ученику в качестве наглядного пособия луну и вовсе не собирался отступаться от собственных слов.
Облака двигались. Медленно, но беспрерывно. Иван оставил суетные мысли и принялся созерцать…
Резкий свист заставил его оторвать взор от облаков и поискать своего ученика. К удивлению Ивана, оказалось, что тот уже не висит под потолком, а сидит на коленях в какой-то незнакомой комнате, да не один, а в компании Варвары Сыроежкиной и собственной матушки, милейшей вдовы по имени Фатима. Все трое напряженно вглядывались в нечто, лежащее перед ними. Птенчиков тоже присмотрелся и опознал собственное тело.
— Что происходит? — недовольно обратился он к своему ученику. — Ты уже сумел преодолеть потолок? Или до того успешно о нем забыл, что свернул в другую сторону?
Самид ничего не ответил. Он попросту не услышал обращенных к нему слов, так как пребывал в качественно ином состоянии. Тяжело вздохнув, Птенчиков нырнул в собственное тело и повторил вопрос:
— Так что здесь все-таки происходит?
— Получилось! — закричала Варвара, заливаясь слезами от радости. — Представляете, получилось!
Женщины кинулись обниматься, а Самид поднялся на ноги и теперь стоял, сконфуженно улыбаясь.
— Сколько прошло лет? — устало осведомился Птенчиков у своего ученика.
— Лет? — подскочила Варя. — Что вы, Иван… то есть, что ты говоришь, братец Хасан, прошло от силы полчаса с тех пор, как Самид вытащил тебя из чайханы.
— Вытащил мое тело, вместо того чтобы следовать по пути духа? Значит, ты так и не сумел подняться над потолком? — Птенчиков сурово нахмурился.
— Прости, Учитель, — робко поклонился могучий кузнец. — Я даже не успел как следует сосредоточиться, чтобы о чем-нибудь забыть, как в казино ворвались вооруженные янычары и устроили погром. Потолок, правда, все равно уцелел…
— А его и не нужно было рушить. Просто… подожди, как ты сказал: погром? Вооруженные янычары? — Птенчиков затряс головой, стараясь вернуться к реальности. — Но с какой стати?
— Мафиозные разборки, — коротко пояснила Варя. — Какое счастье, что Самиду так и не удалось преодолеть потолок. Он схватил вас… то есть тебя на руки, выволок из этого вертепа и принес в дом своей матушки. А потом мы подумали, что если он свистнет, как вы договаривались, то, возможно, ты откликнешься. — Варя поправила на голове яшмак и неожиданно заключила: — А сейчас, милый братец, тебе нужно хорошенько поспать.
— Да я не…
— Хочешь, хочешь. А я посижу возле твоего изголовья. — Варя выразительно взглянула на вдову.
— А может, сначала покушать? — встрепенулась Фатима. Ей было жалко, что такой интересный разговор должен прерваться.
