— Куда нырнуть?!
— В машину времени. Это, знаешь ли, такой аппарат, который позволяет путешествовать из сегодняшнего дня в завтрашний или вчерашний. А то и вовсе во времена жизни своих предков или даже самого пророка Мухаммеда.
— Не богохульствуй, презренный! — взревел султан. — Лишь Аллаху ведомо прошлое и будущее, ты же — гнусный фигляр, осмелившийся посягнуть на божественное…
— Не шуми, малыш, — прервал светлейшего Антипов. — Я не фигляр. Я твой папа. — Он выдержал эффектную паузу, наблюдая за тем, как вытягивается лицо обескураженного султана. — Только сейчас я понял, почему прекрасная наложница старого Абдул-Надула меня прогнала. Она добилась своей цели: забеременела и родила главе империи мальчика, чтобы стать затем султан-валиде. У тебя ведь нет больше братьев?
— Братьев нет… — растерянно подтвердил сиятельный правитель, но тут же опомнился и пошел в наступление: — Как смеешь ты называть себя моим отцом? Гнусный чирей на теле земли! Никогда еще камни Истанбула не слыхивали столь кощунственных речей. Да ты и старше-то меня от силы года на три! Ты безумец, опасный и наглый. Сейчас я кликну стражу…
— Подожди, великий султан. Я понимаю твое негодование. Но могу доказать справедливость своих слов. Хочешь, я нарисую твою матушку такой, какой она была тогда, в молодости? Если мы с тобой почти ровесники, то признай, что я не мог увидеть ее до того, как она попала в гарем. А уж после — тем более. Смотри…
Он сорвал с головы тюрбан, отцепил эгрет с фальшивым бриллиантом и принялся быстро корябать прямо на стене.
— Ты джинн, принявший облик человека! — в страхе отшатнулся султан, вглядываясь расширившимися глазами в явившееся перед ним женское лицо. — Да, это моя мать. Юная и прекрасная. Сейчас ее красота потускнела, но прежде она выглядела именно так. — Он перевел пристальный взгляд на Антипова. — Только колдовство могло открыть тебе ее облик. И только колдовством можно объяснить твое умение ТАК рисовать.
— Ну вот, то «чирей», то «джинн»… Остынь, сынок, сколько можно повторять: я — твой отец! Садись и слушай.
И перед завороженным султаном поплыли картины жизни далекого будущего. Вряд ли Абдул-Надул мог осознать, что такое корреляция силовых полей или симбиоз пространственно-временных сечений. Привычный для Антипова аэробот представлялся ему чем-то вроде летающей арбы, а Институт Исследования Истории — этаким медресе, в тесных стенах которого ученые мужи днями и ночами переписывают старинные манускрипты. Но Антипов был хорошим рассказчиком, а юный султан обладал пылким воображением. С самого детства он ощущал в душе неосознанное томление, неудовлетворение собственной жизнью и тягу к чему-то необъятному. Эти смутные порывы, способные человека слабого довести до помешательства, находили выход в живописи. Стоило наследнику престола взять в руки кисть, как его душа отрешалась от действительности, уносясь в неведомые дали.
— Таких сказок я еще не слыхивал! — прошептал султан, когда Антипов наконец сделал паузу.
— Это не сказки. Помнишь краски, которыми были написаны принесенные мной миниатюры?
— Еще бы! Таких цветов в Истанбуле не знают.
— Они из будущего.
— Может быть, — задумчиво протянул Абдул-Надул. — А может, и нет. Много чудес привозят к нам с берегов заморских.
— Если ты пойдешь со мной, я покажу тебе машину времени.
— Заманишь в ловушку, а потом воспользуешься нашим сходством, чтобы самому стать султаном? — понимающе ухмыльнулся наученный опытом сиятельных предшественников правитель.
— Нет, это уже ни в одни ворота не лезет! Что за молодежь пошла? Ничего не хотят слышать!
— Не возмущайся, «папочка», ты меня и дня не воспитывал. Все путешествовал по каким-то вертикалям. — В глазах юного султана мелькнул лукавый огонек. — Ладно, я согласен. Покажи мне машину времени.
Абдул-Надул провел новообретенного отца подземным ходом, который начинался прямо в его опочивальне, а заканчивался далеко за стенами дворца, близ мостящегося на берегу Мраморного моря рыбачьего поселения. Антипов многозначительно хмыкнул, но от комментариев воздержался. Мало ли куда человеку вздумается прогуляться во время бессонницы? Быстро сориентировавшись на местности, он пошел вдоль пенящейся кромки воды. Полная луна освещала пустынный пейзаж. Истанбул погрузился в сон, и это весьма благоприятствовало прогулке двух совершенно идентичных «султанов».
— Скажи-ка мне, как коренной житель туристу, что это за огонек мерцает среди тумана? — полюбопытствовал Антипов, указывая Абдул-Надулу в сторону сливающегося с Мраморным морем Босфора.
— Маяк. Его еще называют Девичьей башней. Почему — не знаю, какая-то старинная легенда. Башня стоит на крошечном острове…
— О, помню! Это было первое, что я увидел, когда приземлился, — подхватил Антипов, останавливаясь около внушительного валуна и переводя дух. — Странно… Почему-то сейчас ее отсюда не видно.
Он сделал пару шагов вправо, затем влево и наконец вернулся на прежнее место.
— Все понятно, обзор с данной точки закрывает тот огромный уродливый камень, залегший среди кустов. Но когда я вышел из машины времени, его здесь не было…
Художник вдруг побледнел и схватился за сердце:
— Это за мной! Они меня вычислили!
Абдул-Надул, ничего не понявший из бессвязного бормотания отца, начал терять терпение:
— О чем ты говоришь, о коварный ухаб в ровной колее моего жизненного пути?
— Это погоня. Мой отлет обнаружили, и теперь сюда прибыли сотрудники ИМИ.
— И-и — и кто?
— Не важно. Можешь считать их моими врагами.
— Ты враждуешь с этими каменными глыбами? — недоверчиво уточнил султан, начиная жалеть, что поддался любопытству и отправился за пределы дворца в компании этого явно невменяемого человека. Однако Антипов не удостоил его объяснениями:
— Надо проверить… Может быть, я ошибаюсь и еще есть надежда, — бормотал он, приближаясь к взволновавшему его сердце валуну и раздвигая кусты. Султан последовал за ним, незаметно извлекая из ножен бесценный кинжал.
— О нет! — застонал Антипов, не замечая, что раздирает шикарный халат об острые сучки. — Это действительно машина историков.
Он обернулся к султану и в ужасе уставился на мерцающий в лунном свете кинжал:
— Зачем ты его достал?
— Сильный человек не ждет милости от врагов, — снисходительно объяснил ему сын. — Он нападает первым.
— Не смей убивать моих друзей… в смысле, врагов!
— Ну, если для тебя так важно покончить с ними лично… — Абдул-Надул нехотя спрятал оружие в ножны. — Только изволь объяснить мне, смиренному правителю славного Истанбула, почему ты называешь этот камень машиной?
— Потому что это и есть машина времени. Смотри!
Он провел рукой по шершавой поверхности, нащупал какую-то выпуклость, нажал — и взгляду потрясенного султана внезапно явилась небольшая комната, тесно заставленная невиданными приборами. У стены, спиной к незваным гостям сидел какой-то юноша. Он так напряженно вглядывался в светящееся перед ним оконце с поистине невероятной, живой картинкой, что ничего вокруг не замечал. Антипов порывисто вздохнул и замер на пороге, безвольно опустив унизанные фальшивыми перстнями руки. Но не таков был блистательный правитель Истанбула. Быстро шагнув вперед, он занес над головой сидящего тяжелые ножны и обрушил на его макушку сокрушительный удар рубиновой рукояти кинжала.
