— Манка, — подозрительно покосилась на него Люська, — ты, случаем, не завел у себя в желудке друга Михрютку?
— Чего? — не понял он.
— Ничего, это я так… мысли вслух, — махнула она рукой, а защитник уже достал поднос.
— Где, кстати, Неведомый город? — между делом спросила я, с ленцой откусывая эльфийский хлеб.
— За лесом, — лаконично ответил Вицемир, вгрызаясь в яблоко.
Перекусив, точнее, мы с Люськой и Вицемиром слегка перекусили, а Манка плотно пообедал, мы отправились дальше.
По дороге к Неведомому городу мы больше никого, к счастью, не встретили. Сразу за лесом я увидела желтые стены города, за которыми высились остроконечные крыши домов. У ворот творилось черт знает что, такое скопление народа, что мне сразу ностальгически вспомнились наши родные улицы в час «пик». Я посмотрела на телегу, груженную тугими мешками, и перевела взгляд на Люсю. Было видно, что ей совсем не хочется идти в этот город.
— А почему ворота заперты? — спросил рыжик и посмотрел на Вицемира.
— Сам не знаю, — растерялся он, а я, оглядев толпу, подошла к миловидной женщине с ребенком на руках.
— Здравствуйте, — поздоровалась я, — вы, случайно, не в курсе, когда ворота откроют?
— Нет, — вздохнула она, — сама жду.
— А что случилось?
— Говорят, в городе находится знаменитый вор Турко. Власти хотят его поймать, прежде чем тот успеет скрыться.
Я понимающе кивнула и отошла в сторону, а женщина стала успокаивать внезапно расплакавшегося ребенка.
— Ты же вроде утверждал, что у вас за воровство не наказывают! — с осуждением произнесла Люся защитнику, слышавшая мой разговор с женщиной. — Почему же они какого-то вора ловят?
— Так это ведь Турко!
— Да по мне хоть Чикатило! Объяснись!
— Турко ищут по всему нашему миру. Как только он появляется в каком-нибудь городе, там сразу же пропадает городская казна. Царским особам он просто осточертел.
— А он, случайно, потом все бедным не раздает? — подозрительно спросила я.
— Нет, — ответил снеговик. — А зачем это ему?
— Не знаю… я просто подумала, что он, может быть, какой-нибудь Робин Гуд местного разлива.
— Лично мне ясно одно, — неодобрительно произнесла Люся, — если царских особ грабят, так надо изловить вора, а ежели пострадает простой люд, то ничего страшного, криминала никакого не усматривается.
— А у вас разве не так? — удивился рыжик, вытирая со лба пот.
— Не так! — с гордостью ответила подруга. — У нас все равны!
— Этого не может быть! — ужаснулся Манка и приложил руку к груди. — А кто же тогда правит народом? Или он живет сам по себе? Но тогда же никакого порядка не будет!
— Народ у нас возглавляет президент нашей страны.
— Президент — это что-то вроде короля?
— Президент — это президент.
— Но… кто он?
— Такой же простой человек, как и все мы.
— Но ведь это неправильно!
— Это у вас неправильно! А у нас практически любой гражданин нашей страны может выдвинуть свою кандидатуру на этот пост, народ же сам выбирает самого достойного. И все, рыжик, не утомляй меня, я жуть как не люблю разговоров о политике и государственном строе.
Вдруг раздался громкий звук горна, и мы услышали раскатистый голос, усиленный рупором:
— Посторонитесь! Ворота сейчас будут открыты. Соблюдайте порядок!
Толпа загудела, каждый пытался протолкаться поближе к воротам. Заскрипели телеги, заржали кони, а упрямые ослы не хотели двигаться с места, создавая еще большую пробку. Нас стали пихать со всех сторон, и я испугалась, что мы можем потеряться в такой толпе.
— Люся! Рыжик! — пытаясь переорать гам, позвала я друзей. — Старайтесь держаться ближе друг к другу!
— Хотелось бы, — где-то рядом прокряхтела Люська, — да только вряд ли это удастся. Вон, Манку вообще на руках понесли.
Я стала вертеть головой в поисках нашего «везучего» товарища, которого, возможно «внесут» в город на руках, и увидела его слева от себя. Его действительно несли, только не на руках. Голова Манки была пристроена на крупе осла, ближе к той части, откуда у животного растет хвост. Одна нога рыжули лежала в телеге и была защемлена мешками, вторая же запуталась в чьей-то сумке.
— Люсь! — позвала я подругу, вдоволь налюбовавшись Манкой. — Держись ближе к рыжику, он вряд ли сможет самостоятельно высвободиться.
Пока мы проталкивались к рыцарю, защитник кружил над нами, стараясь держать нас всех в поле своего зрения. Наконец нас втолкнули на главную улицу города, и толпа стала быстро рассасываться в различных направлениях. Манка загремел на землю, пытаясь неуклюже выпутать свою ногу из ремней чьей-то сумки.
— Остолоп! — ворчал хозяин сумки. — Какого черта! Убирайся с дороги! Ты же мне сейчас все попортишь!
— Извините, — бормотал покрасневший рыжик, — я не хотел, это получилось случайно. — Он безуспешно дергал ногу, запутываясь все сильнее, чем приводил в еще большую ярость хозяина сумки.
— Только порви ремни! Я сам потом тебя порву! — рычал толстый мужичок, чье лицо покрылось нездоровыми красными пятнами. Маленькие злобные глазки буравили рыцаря, и я испугалась, как бы тот не испепелился от такого взгляда.
— Чего вопишь! — взорвалась Люсинда, едва подобравшись к ним. — Не видишь, человек запутался! Он же не виноват, и он уже сто раз извинился перед тобой.
— А мне-то что до его извинения? — взорвался толстяк, брызгая слюной.
— Не плюйся, как верблюд! Лучше прекрати дергать сумку, иначе рыжик никогда не сможет выпутаться из твоего барахла.
— Да кто ты такая, чтобы приказывать мне?! — еще сильнее разъярился мужик. — Давай топай отсюда, пока я тебе не накостылял!
Зря он это сказал. Глянув на подругу, я поняла, что сейчас произойдет нечто. И это «нечто» случится с толстяком. Люся сначала покраснела, затем побагровела (осталось только пар из ушей выпустить да гудком паровозным просвистеть), сжала кулаки и прямо-таки взревела:
— Ах ты, свинья недобитая! Это кому ты собираешься накостылять?! Да я ж тебя на британский флаг порву! Да ты ж потом месяц будешь свои зубы собирать! — подруга угрожающе набирала обороты. Рыжик, тем временем выпутавшийся из ремней сумки, схватил Люсю за руку и поволок в сторону, успокаивающе бормоча:
— Люсенька, ну не надо так, успокойся. Все это мелочи жизни…
— Мелочи?! Да ты слышал, что этот тип сказал?!
— Люська! Хватит балаган устраивать! — заорал Вицемир, кружась у нас над головами. — Ведешь себя хуже торговки на базаре!
— И правда хватит, — подхватила я, давясь от смеха, а мужичок, все еще что-то бормоча себе под нос, двинулся дальше.
