Приблизительно в паре миль от парижской заставы мушкетеры попрощались с путешественниками и, пожелав им приятной и спокойной дороги, развернули лошадей к дому. Оставшись втроем, точнее — вдвоем, так как Констанции, сидевшей в повозке, было неудобно вести беседу, Бонасье и д'Артаньян, ехавшие стремя в стремя, пытались завязать разговор, однако тем, интересных обоим, не нашлось, да и лазутчик был настолько занят своими мыслями, что отвечал спутнику невпопад. Ввиду этого короткое время спустя между ними установилось дружелюбное молчание, позволявшее каждому остаться наедине с собственными мыслями.
Помимо этих самых мыслей, впервые с момента его заброски во Францию свернувших на лирическую тропинку, первый день пути ничем особенным д'Артаньяну не запомнился, оставшись в общем-то довольно серым и скучным. Пообедав в деревушке, названия которой д'Артаньян не запомнил, они продолжили свой путь и к вечеру, как и планировали, прибыли к месту ночевки. Порядком устав за первый день пути (галантерейщик ныл не переставая, сколь сильно он отбил все, что только можно отбить, и натер все, что только можно натереть), путешественники быстро проглотили ужин и отправились спать. Супруги Бонасье, разумеется, заняли одну комнату, а их телохранитель расположился в соседней.
В отличие от почтенного мэтра, молодой человек утомился несравненно меньше и полночи ворочался на кровати, не в силах уснуть. Стоило ему лишь сомкнуть веки, как неземное лицо Констанции тут же всплывало в памяти, оттесняя все прочие мысли, которым просто не оставалось места. Словно наяву видел он изумительные голубые глазки молодой женщины и детский подбородочек с очаровательной ямочкой, аппетитнейшие круглые щечки и маленький, хорошенький, курносенький носик, притаившийся между ними. Сочетание зрелой женственности и какой-то трогательной, детской наивности доминировало во всем облике королевской кастелянши, наделяя его невероятной притягательностью.
— Это ангел! — прошептал юноша, прежде чем кануть в спасительные глубины сна. — Это настоящий ангел! — И в его голосе сверкнула крошечная слезинка, невидимая в сумраке спальни…
Утром следующего дня, мрачный и невыспавшийся, он самолично седлал свою лошадь, не решаясь доверить это дело гостиничной прислуге, когда мадам Бонасье внезапно окликнула его:
— Сударь, вы не поможете мне?
Д'Артаньян полагал, что после вчерашнего потрясения его уже ничто не удивит, однако, обернувшись, он снова обмер, чувствуя себя оглоушенным.
Констанция стояла у ворот конюшни в совершенно потрясающем темно-лиловом костюме для верховой езды, увенчав голову шляпкой с плюмажем, и, улыбаясь, смотрела на него.
— Муж не перестает жаловаться на усталость после вчерашнего дня. А я захватила с собой этот костюм, подарок ее величества, и решила уступить мужу место в ландо. Вы не поможете мне оседлать лошадь, сударь?
Естественно, д'Артаньян помог не только оседлать лошадь, но и придержал стремя, плюнув на то, что перед ним всего-навсего жена галантерейщика. Господин Бонасье уселся в повозку, и путники отправились дальше.
С первых же минут стало ясно, что об унынии и тоске вчерашнего дня можно смело забыть! Унывать, имея подле себя такую удивительную спутницу, представлялось недозволительным, а то и вовсе преступным! Невзирая на довольно скромную должность, госпожа Бонасье обладала огромными познаниями в области придворной жизни. Ей были знакомы почти все лица придворного света, и она находилась в курсе едва ли не всех дел и делишек этих лиц. Она оказалась прекрасной рассказчицей, острой на язычок, но филигранно придерживающейся приличий, умела затронуть любую проблему, не скатываясь при этом ни в откровенную пошлость, ни в грязную вульгарность. Этим она сразу же напомнила д'Артаньяну Арамиса, обладавшего таким же даром. Да, знает ли она Арамиса вкупе с Атосом и Портосом? Что за вопрос?! Конечно же знает! Неразлучную троицу знает весь Лувр! Удивлена ли она тем, что Портос со своим товарищем приехал проводить их? Ну немного удивлена, разумеется, но не так чтобы очень! Нет, конечно же она не знакома лично ни с кем из трех мушкетеров, но Атос ей нравится больше всех! Увы, господа мушкетеры — птицы высокого полета. Они меньше чем на фрейлин не клюют!
Слушая ее час за часом, день за днем, д'Артаньян чувствовал себя на седьмом небе от счастья и даже не заметил, как пролетели пять оставшихся дней пути. Право слово, первый тянулся гораздо дольше! Дорога понемногу начала забирать вверх, и семнадцатого октября, шесть дней спустя после отъезда из Парижа, д'Артаньян, Констанция Бонасье и ее муж, так и не покинувший более свою повозку, пересекли границу Швейцарии и остановились в альпийском городке Сен-Мало, расположенном в паре лье от Женевы.
Несмотря на необходимость скорее завершить дела в столице Швейцарии и вернуться в Париж, разведчик почти сожалел о том, что путешествие их подходит к концу. Ну да ведь будет еще и обратная дорога, когда он снова целых шесть дней сможет слушать упоительный, ласковый голос Констанции.
— БОЛВАН!!! — Констанция отвесила ему звонкую оплеуху. — Кретин! Идиот! — Пощечины градом сыпались на галантерейщика. — Господи боже милостивый! Ну что?! Что плохого я сделала в своей жизни, что ты меня так наказал?! Чем я заслужила такую кару?! За какие грехи я так страдаю?!
— Констанция… — попробовал было раскрыть рот несчастный галантерейщик, однако новая пощечина заставила его рот закрыть.
— Извольте заткнуться, господин болван! — Разъяренная супруга топнула ножкой. — Я бросаю свою обожаемую государыню! Еду с этим болваном на край света! И зачем?! Затем, чтобы меня привели в публичный дом?!!
— Констанция, дорогая, это чья-то невероятная шутка… — сумел-таки вставить несколько слов господин Бонасье.
— Невероятная шутка?! — завопила дорогая Констанция. — Ах невероятная шутка?! Невероятная шутка, сударь, это ваше появление на свет! Вот это уж шутка так шутка!
— Констанция, клянусь вам! Я найду этого шутника! — простонал лучший галантерейщик города Парижа за прошлый, 1624 год…
Что же касается самого невероятного шутника, коего господин Бонасье только что поклялся найти (и не затем, надо полагать, чтобы раздавить на двоих бутылочку шампанского!), то он преспокойно сидел в кресле в углу комнаты и, наблюдая семейную сцену, прикидывал, сколь удачной была его идея с поездкой в Женеву. В принципе не считая промашки с 3-й улицей Строителей, идею смело можно было признать удачной.
…Разумеется, приглашение, полученное господином Бонасье две недели назад, было делом его рук. Еще в России, разрабатывая варианты связи, они с Игнатием Корнеичем обсуждали нечто подобное. Найти какого-нибудь коммерсанта, составить для него ложное приглашение в Женеву, а самому отправиться вместе с ним в качестве телохранителя: мол, знать ничего не знаю, еду в ту Женеву не по доброй воле, купца с казной сопровождаю! Игнатий Корнеич, которому было хорошо известно, сколь неохотно коммерсанты путешествуют в одиночку, без охраны, уверял, что этот вариант должен сработать безупречно.
Так оно в общем-то и вышло. Самым проблемным было сочинить правдоподобное приглашение, чтобы оно не вызывало сомнений. А уж отпечатать его в маленькой типографии, расположенной в предместье Парижа, стоило ему три луидора! Плюс дюжина шампанского, поставленная одному из сослуживцев Атоса, Портоса и Арамиса, направлявшемуся через Женеву в Италию. Дабы не вызвать подозрений, д'Артаньян заверил, что ему просто-напросто нужно вытащить из дому ревнивого мужа, мешающего встречам с его красавицей женой. Причина была более чем достойная, и господин Бальтазар, мушкетер его величества короля Людовика XIII, обещал в точности исполнить просьбу юноши, отдав письмо на почту именно в Женеве…
