— Да что вы здесь хозяйничаете-то?! — возмутился псевдогасконец. — Что вы здесь… дергаете-то все?! Может, Констанции нужно, чтобы занавески были задернуты?! А вы…
— Идите-ка сюда! — не дала ему договорить миледи.
— Идите-ка вы сами знаете куда! — огрызнулся д'Артаньян, тем не менее подходя к ней.
Миледи Винтер с улыбкой смотрела, как он нетвердым шагом приблизился к окну и, опершись рукой о подоконник, выглянул на улицу.
Что же касается самого лазутчика, то, бросив всего один взгляд, он мгновенно уловил резкое изменение в привычной картине, видимой из окна кастелянши ее королевского величества Анны Австрийской. Нет, если бы дело заключалось в том, что из ее окна стала вдруг видна речка Сена, это было бы еще полбеды! Настоящей бедой были изменения, произошедшие с самой речкой Сеной: она стала гораздо шире, прямее и… величественнее прежнего, набережные ее изменились до неузнаваемости, равно как и дома, стоящие вдоль них, а на другом берегу в неясной дымке… псевдогасконец присмотрелся… на другом берегу возвышалась огромная, массивная башня, верхушка которой терялась в тумане. Прежде ничего подобного из окна Констанции Бонасье он не наблюдал. Впрочем, что уж душой-то кривить: прежде ничего подобного он не наблюдал ни в Париже, ни во всей остальной Франции!
Однако память, нагруженная знаниями, почерпнутыми из книг, дала верную подсказку.
— Так это что же… это что же… получается… — пролепетал лазутчик, — получается, это вот… Лондон?!
— Да, сударь! — торжествующе подтвердила миледи. — Это Лондон! Древний Лондиниум! Город на Темзе!
— Господи-и!.. — простонал разведчик. — Так это, получается, меня в Англию занесло?! Боже милостивый, ну за что мне такое наказание-то?!
И в тот же миг, словно ответ Небесного Вседержителя, перед его внутренним взором возник город Женева с 3-й улицей Строителей, а также с гостиницей «Изумрудный пик» и несчастным господином Бонасье с его не менее несчастной госпожой Бонасье…
А в следующий миг шевалье д'Артаньян, девятнадцать лет назад крещенный Александром в купели Софийского собора города Вологды, со всей остротой и ясностью осознал, что Бог ДЕЙСТВИТЕЛЬНО существует и воздает всем смертным по их делам в грядущей жизни! А особо отличившимся - уже прямо в этой…
— Господи! — взмолился он. — Прости ты мя, грешника окаянного! Ведь не по собственному же почину, а волей пославшего мя Центра я людей-то обманываю! — И разведчик, перекрестившись, зажмурился, истово надеясь, что, когда он откроет глаза, заморская столица растворится как страшное видение и он снова окажется в Париже, на улице Могильщиков.
Выждав несколько секунд, псевдогасконец открыл-таки глаза и, снова узрев ошеломивший его вид на речку Темзу, понял, что Всевышний остался глух к его увещеваниям. То ли на сей раз лазутчик слишком уж крепко разгневал Его, то ли Он просто полагал, что и так достаточно помогает агенту русской антиразведки. Оба предположения были в равной степени правдоподобны.
Закручинился д'Артаньян, пригорюнился псевдогасконец, опечалился антиразведчик:
— О господи! Так это получается… получается, меня вместо Арамиса запихнули на корабль?!
Миледи молчала.
— Получается, я здесь, а он — там?! О господи! — Он запустил руки в карманы сначала штанов, потом камзола, старательно обыскивая себя.
В штанах обнаружился его родной полупустой кошелек, а во внутреннем кармане камзола… во внутреннем кармане камзола обнаружился конверт, в котором лазутчик с ужасом опознал то самое письмо, которое Арамис вез!
— Ну а теперь, сударь, когда вы осознали свою ошибку, не будете ли вы любезны убраться отсюда? — оборвала его размышления миледи.
— Убраться?! — испугался д'Артаньян. — Да куда же я уберусь-то отсюда?! Я же здесь ничего не знаю! Даже языка!
— Ну это меня не касается… — начала было миледи, однако тихий стук в дверь заставил ее прерваться. — Ага! — торжествующе воскликнула она. — Это — ОН!
Это самое «ОН» прозвучало столь грозно, что разведчик аж содрогнулся.
— Не надо! Не открывайте! — попытался он удержать миледи, устремившуюся в переднюю комнату.
— Сразу не открыть — хуже, — ответила она и выпорхнула из спальни.
Подбежав к двери, миледи замерла на мгновение, пытаясь успокоиться, а потом улыбнулась и отворила дверь.
На пороге стоял статный, красивый вельможа, которого поэты эпохи сравнивали исключительно с одним лишь Аполлоном Бельведерским. Ему было тридцать пять лет, и его длинные золотистые локоны, стекавшие на крепкие, сильные плечи, обрамляли открытое и мужественное лицо подлинного рыцаря.
Это был премьер-министр Англии Джордж Вильерс, герцог Бекингемский.
Едва переступив порог, он тут же подхватил ручку миледи Винтер и, поцеловав ее, прижал к сердцу.
— Сударыня, сегодня вы само очарование! — сказал он, улыбнувшись.
— Ах, милорд! — Миледи покраснела, тщетно пытаясь пригладить волосы, разлохматившиеся в битве с д'Артаньяном. — Благодарю вас, что согласились на эту встречу!
— Я не просто согласился на эту встречу, сударыня, я мечтал о ней! — ответил галантный кавалер. — Мечтал и приготовил вам подарок.
— Подарок? Прекрасно! — Миледи улыбнулась. — Знаете, я тоже приготовила вам подарок, но… он там! — Она указала на спальню.
— Там? — переспросил герцог, взглянув в сторону спальни, откуда не доносилось ни звука.
Признаемся откровенно, он не понимал: почему бы им без лишних предисловий не пройти прямо туда?
— Милорд! Я должна рассказать вам о невероятном происшествии! — смущенно воскликнула миледи, не знавшая, как бы помягче подвести его к встрече с незваным шевалье.
— Да?
— В это просто невозможно поверить!
— А что такое? — улыбнулся Бекингем.
— Вы представляете, я прихожу сюда и вижу, что на моей постели спит какой-то мужчина…
— Какой еще мужчина? — спросил герцог, причем улыбка начала медленно сползать с его лица.
— Совершенно незнакомый мне мужчина, милорд! — вкладывая в эти слова всю свою искренность, воскликнула миледи. — Вы представляете, он так крепко спал, что мне пришлось поливать его водой из вазы!
— Вот как? — Бекингем нахмурился. — Ну и где же сейчас этот… совершенно незнакомый мужчина?
— Он там.
— В спальне?
— В спальне.
— Так. — Герцог стал еще смурнее и, отстранив женщину, решительно направился в спальню.
— Только умоляю вас, держите себя в руках! — Миледи бросилась за ним, заметив, как он положил руку на эфес шпаги.
Ничего не ответив ей, Бекингем прошел в спальню и, подойдя к кровати, резко откинул в сторону полог балдахина.
