Ну что ж, подумал д'Артаньян, нарочито медленно оборачиваясь, коль уж незнакомец до сих пор не воспользовался имеющимся под рукой пистолетом, то, надо полагать, он преследует иные цели, нежели убийство молодого гвардейца роты Дезессара. Зрение его уже успело адаптироваться к темноте комнаты, и, развернувшись, лазутчик рассмотрел фигуру сидевшего подле стола человека.
— Присаживайтесь, господин д'Артаньян, — предложил незваный гость, гостеприимно указывая на стул напротив себя.
Сообразив, что в данный момент незнакомец слишком полно владеет ситуацией, чтобы можно было пробовать вырвать инициативу из его рук, псевдогасконец пожал плечами и воспользовался любезным предложением. А там, бог даст, и инициативу перехватить случай представится…
Сев по другую сторону стола, д'Артаньян принялся изучать неизвестного, насколько это позволяла темнота. Тот сидел неподвижно, одной рукой поддерживая шляпу, лежащую на коленях, другой — отбивая дробь на рукояти пистолета, действительно наличествовавшего на столе. Разглядывая профиль ночного гостя — все, что можно было рассмотреть при данном уровне освещения, лазутчик все сильнее утверждался в мысли, что обладатель сего профиля ему, несомненно, неизвестен.
— Итак, — начал он, переходя в наступление, — мое имя, сударь, для вас загадки не представляет. Позволительно ли и мне будет узнать, кого я имею честь принимать у себя в столь необычный для визитов час?
— Граф Рошфор, к вашим услугам, — коротко и четко ответил визитер.
Граф Рошфор. Прекрасно, подумал д'Артаньян, однозначно слышавший это имя от своих друзей и капитана де Тревиля. Теперь бы еще выяснить, какого лешего этот самый Рошфор явился к нему именно сейчас, когда в его услугах нет решительно никакой надобности.
— Не извольте беспокоиться, шевалье, — будто прочитав его мысли, молвил граф, — я не доставлю вам много неудобств. Пять минут — и меня здесь не будет.
Псевдогасконец молча кивнул, предоставив собеседнику самому истолковать этот кивок: как благодарность за то, что через пять минут его здесь не будет, или же как предложение скорее заканчивать прелюдию и переходить к сути дела.
— Сударь, — начал Рошфор, избрав второе, — я имею честь уведомить вас, что его высокопреосвященство кардинал Ришелье, наслышанный о храбром гасконском дворянине шевалье д'Артаньяне, желает видеть его завтра в шесть часов вечера в своем дворце.
— Его высокопреосвященство желает видеть меня?! — воскликнул разведчик, и голос его прозвучал неожиданно резко в комнате, окутанной мраком.
— Ну если шевалье д'Артаньян — это вы, то именно вас, — ответил Рошфор, поднимаясь.
— Да, шевалье д'Артаньян — это я, — заверил графа псевдогасконец на тот случай, если это проверка.
— Отлично! — уже стоя возле двери, сказал граф Рошфор. — Стало быть, завтра, в шесть вечера, во дворце его высокопреосвященства. Потрудитесь не опаздывать. — И поклонился, прежде чем исчезнуть: — Спокойной ночи, шевалье!
Д'Артаньян механически кивнул в ответ, запоздало сообразив, что последние слова графа наверняка являлись шуткой и ему, хотя бы приличия ради, следовало рассмеяться.
Спокойной ночи, понятное дело, не получилось. Пускай после ухода Рошфора он не только самым тщательным образом запер дверь, но и забаррикадировал ее могучим сундуком, спокойствия это нисколько не прибавило. Не раздеваясь и не зажигая свечей, лазутчик всю ночь маршировал из угла в угол, припадая к оконному переплету при малейшем звуке на улице и уныло размышляя о ненадежности своего убежища. Прасковья, предусмотрительно извлеченная из ножен, и четыре знаменитых пистолета тульской работы лежали на столе в полной боеготовности, однако предосторожность оказалась излишней — никто не потревожил его до самого утра. Когда же наконец ночная мгла сменилась первыми серыми сумерками, д'Артаньян понял, что более ждать у него сил нет, схватил оружие и опрометью ринулся на улицу Феру.
Разбудив товарища, он рассказал о полночном визитере. Атос, сославшись на свою извечную мудрость «Рюмка вина добавит ума», велел Гримо принести побольше и принялся обмозговывать проблему.
Увы, на сей раз мудрость дала осечку: несмотря на то, что они уже приговорили на двоих не одну бутылку, ни у благородного мушкетера, ни у агента русской антиразведки так и не появилось ни одной стоящей мысли…
По новой изложив события минувшей ночи друзьям, д'Артаньян вдруг почувствовал себя напрочь разбитым и совершенно обессиленным. Он посмотрел на Портоса с Арамисом, выслушавших его повествование с огромным интересом и ни разу не перебивших его, и поинтересовался:
— Ну а что думаете вы, господа?
— Серьезное дело, черт меня побери! — покачал головой арап.
— Исключительно верное замечание, друг мой! — усмехнулся Арамис, наполняя стаканы вином, и спросил: — Скажите, д'Артаньян, вы твердо намерены идти на это свидание?
— Да! — ответил псевдогасконец, чувствуя, что голова вот-вот развалится от боли. — Да, Арамис, я твердо намерен идти на встречу с его высокопреосвященством.
Разумеется, он не собирался распространяться об истинных причинах, толкавших его отправиться на свидание с тайным властелином Франции, полагая, что обычного мушкетерского «надо — значит надо!» окажется вполне достаточно.
— Черт меня побери! — повторил Портос, рассеянно поглаживая подбородок пятерней. — Этот Рошфор — наперсник Ришелье и, как я слыхал, препорядочная каналья и мерзавец, погубивший уже не одного дворянина. Право же, д'Артаньян, вы сделали бы гораздо вернее, найдя повод уклониться от этой встречи.
Не имея сил спорить, лазутчик отрицательно качнул головой. Чернокожий мушкетер хотел было привести новые аргументы, но Атос повелительным взмахом руки остановил его:
— Это дело чести, Портос! Если д'Артаньян считает необходимым отправиться на встречу с кардиналом, значит, того требует его совесть. Друг мой, — он положил руку на плечо псевдогасконца, — выглядите вы просто ужасно! Вот вам еще полстакана, и отправляйтесь-ка вы на боковую. — Мушкетер кивнул в сторону своей спальни. — Сегодня вечером вам потребуются все ваши силы. А мы тут еще посидим втроем. Глядишь, чего-нибудь да сообразим. Ибо соображать на троих — это самое верное дело, — прибавил он, выставляя на стол свеженькую бутылочку.
— Ну, дружище, ни пуха тебе, ни пера! — сказал Портос, тряхнув руку псевдогасконца.
— Удачи вам, д'Артаньян. — Атос положил ладонь на плечо разведчика. — Помните, случись что, мы рядом.
— Спасибо, друзья! Учту! — Д'Артаньян обернулся к Арамису.
Они посмотрели друг на друга, а потом Арамис протянул руку:
— Семь футов под килем!
Д'Артаньян стиснул узкую, крепкую ладонь и придержал ее в тот момент, когда мушкетер хотел уже убрать руку. На несколько мгновений на лице Арамиса поселилось недоумение, но потом его глаза потеплели, и мушкетер обнял товарища, словно передавая ему на счастье частичку своего тепла. Портос положил правую руку на плечо д'Артаньяна, левую — на плечо Арамиса, а Атос, напротив, левую отдал д'Артаньяну, а правую — Арамису, замкнув кольцо дружественного объятия.
