— Потому что у них всегда были толковые продюсеры, — заявил крепыш и опрокинул бутылку себе в рот. Пива в бутылке не оказалось. Крепыш недовольно поморщился и швырнул бесполезную тару в дальний угол, на остатки фанерного Змея Горыныча.
— Хорошо, хорошо, давай причесывайся! — в гневе ударил рукой по столу высокий. — Сочинишь песенку в три аккорда, будешь фотографироваться для журнальчиков типа «Cool» и участвовать в телевизионных викторинах….
— Не все так плохо, — попытался примирить спорщиков джинсовый. — Можно позиционировать себя как что-то новое, самобытное. Типа последняя надежда металлической музыки из холодной России…
— Да о чем ты говоришь! МТБ уже давно похоронило металл! — выкрикнул высокий. — У них там даже Оззи Озборн готовит пельмени, а «Металлика» читает рэп… Думаешь, перед нами поставят другие условия?
— Но пойми, любая группа не может играть без хорошего продюсера! — перешел на сочный дискант крепыш.
— Может!
— Не может!
— А я говорю, может! Мы же играли!
Еще чуть-чуть — и парни готовы были броситься друг на друга с кулаками. Настало время вмешаться.
— Продюсеры — двигатели прогресса и могильщики талантов, — громко произнес я. — Се ля ви: в мире все двойственно. Надо искать средний путь между молотом и наковальней.
Парни как по команде повернули головы в мою сторону. Только сейчас до них дошло, что в комнате, кроме них, находится кто-то еще.
— Вы так думаете? — неуверенно спросил высокий.
— Непризнанный талант так же отвратителен, как талант продавшийся, — воспроизвел я вычитанную где-то мысль.
Спор разгорелся с новой силой. Парни признали меня за своего и даже позволили вставить в дискуссию несколько реплик. Поддерживаемый одобрительным хрюканьем Свина, я сделал пару-тройку программных заявлений вроде: «Настоящий рок умер в начале восьмидесятых», «Коммерция губит творчество» и «Я не расист, но музыкальные каналы совершенно невозможно смотреть из-за засилья негров, читающих свои речевки».
Через некоторое время спорщики утихли. Каждый остался при своем мнении, но обошлось без рукоприкладства.
— Ладно, — вздохнул крепыш, — пойду поищу непреходящие ценности.
— Ты о наших нотах? — спросил джинсовый.
— Я о пиве.
— Тогда я с тобой.
— Если хотите, можете затариться цитрусовыми возле корпуса 2-А, — подсказал я. — Там стоит целый грузовик. Бесплатно.
Обрадованные неожиданным подарком, парни покинули костюмерную. Мы со Свином остались один на один с высоким.
— Вы — Константин Храпач? — спросил я его.
— Да, — удивился парень. — А откуда вы меня знаете?
— Вас все знают.
— А, вы журналист…
— Совершенно верно.
— У нас тут уже была одна журналистка, — сказал Храпач. — Все выпытывала, как мы вышли на Фила.
— На Фила?
— Ну, это наш продюсер, — пояснил Константин. — Точнее, пока не совсем наш. Просто он увидел, как мы разогревали публику перед «Черным герцогом», и сделал нам предложение.
— Аккуратные прически и песни про любовь? — предположил я.
— Вот именно! — взорвался Храпач. — А я не хочу становиться еще одним объектом для мастурбации восторженных соплюшек… Хотя за это хорошо платят, признаю…
Я сочувствовал парню, но следовало помнить о работе.
— А эта журналистка…
— Римма Бухарина, — сказал Константин, но затем наморщил лоб и поправился: — Нет-нет, Троцкая, помню, что фамилия связана с революцией…
— Да, Троцкая, она брала у вас интервью в Приморске?
— Вы с ней вместе работаете?
— Да, надо обменяться кое-какими материалами.
— Ну, тогда вы легко сможете это сделать. Она здесь, а не в Приморске.
— Здесь? — посмотрел на Свина я.
— А где же еще? Вы что, не знаете, что твориться в Приморске?
Я сделал вид, что не знаю. Константин посерьезнел и из обаятельного рокера как-то сразу превратился в грустного, шмыгающего носом мальчишку.
— Ну тогда вам лучше и не знать, — сказал он, машинально перекатывая пустую бутылку вдоль поверхности стола.
Я посмотрел ему в глаза:
— Что-то серьезное?
Он кивнул:
— Иногда я думаю, что мы занимаемся не тем делом. У нас в городе такое творится, а мы не видим ничего, кроме своих гитар.
— И дай бог, чтобы ты не видел в жизни ничего, кроме своих гитар, — искренне пожелал ему я. — Музыканты оставляют в истории только положительный след.
— Вы так считаете?
— Назови мне хоть одного политика или бизнесмена, которого вспоминают так же, как вспоминают Моцарта…
Константин прилежно задумался.
— Знаешь, с тобой очень интересно общаться, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Но мне надо успеть повидаться с Риммой. Как только освобожусь, встретимся снова. Может, поставите мне свои записи?
— У нас нет диска, — вздохнул Константин. — Хотя, чтобы записать его, не так много и надо: всего несколько тысяч зеленых.
— Об этом мы поговорим тоже, — пообещал я и вышел из костюмерной.
Погода резко ухудшилась. Теперь дождь не просто падал с неба — он хлестал обледеневшую землю наотмашь. Ветер усилился, резкие, злые порывы рвали на части аккуратные кроны вечнозеленых деревьев. Слева накатывался ритмично повторяющийся шум беснующегося прибоя.
Свин выставил пятак к небу, пошевелил ноздрями и озабоченно покачал головой.
— Я, конечно, не спец… Но дело движется к шторму.
Мне нечего было сказать. Радости никогда не приходят скопом, только поодиночке и то на короткое время. Беды же всегда наваливаются кучей. Только шторма нам сейчас не хватало….
— Давай искать госпожу Троцкую!
— Давай, — согласился Свин и встал в особую позу, которая у него считалась медитативной. — Напомни, как она выглядит…
— Короткая стрижка, золотые очки, большая грудь, — описал я фотографию, которую мы видели в Интернете.
Свин закрыл глаза, повертелся на месте волчком, несколько раз с шумом вытолкнул воздух из ноздрей и торжественно провозгласил:
— Корпус 1-Б!
— По-моему, это за кинотеатром, — сказал я, пытаясь разглядеть издалека надписи на зданиях.
Корпус 1-Б отличался от корпуса 2-А только пластиковой табличкой, привинченной возле входа: такой же безликий белый кубик с однообразными рядами лоджий. Возле ступенек стояло несколько машин с открытыми багажниками. В глубине вестибюля мерцал мягкий свет люминесцентной лампы. Мы зашли внутрь и обнаружили несколько групп людей, уныло ужинающих бутербродами. Все столы были завалены апельсинами: видимо, молва о халявном грузовике распространилась по лагерю быстро. Троцкой среди ужинавших я не заметил. Вообще здесь преобладали пожилые женщины и мужчины в дорогих спортивных костюмах. Единственная молодая девушка, одетая в короткую юбку и рыжую дубленку на козьем меху, очков не носила; волосы у нее были черные и длинные, почти до пояса. Скорее она походила на брюнетку с фотографии, что я предъявил дяде Мише в качестве пропуска, чем на стервозную столичную журналистку.
