Мах безропотно подчинился.
— Вот, — продолжала поучать кураска, — теперь у тебя только десять золотых — деньги, кстати сказать, немалые, — и за них тебе предстоит выторговать Книгу Мудрости. Предложи сперва один золотой. Меняла сразу же возьмет тебя в оборот и начнет повышать цену. Но ты держись за каждый золотой и набавляй только в самом крайнем случае. И каждый раз не больше одной монеты!
— Слушай, все это уж больно сложно, а я рыцарь, торговаться мне непривычно. Может, ты сама с менялой поторгуешься? — предложил Мах.
— Да я бы и с радостью, но… — Лула удрученно вздохнула. — Все менялы — закоренелые женоненавистники, и если я осмелюсь хоть рот раскрыть, нас обоих тут же выставят за дверь.
— Что это за порядки?! Какой дурак их придумал?! — возмутился рыцарь.
— Мах, кончай стонать, мы уже пришли. — Лула остановилась перед небольшим двухэтажным домом, как две капли воды похожим на соседние. — Когда мы переступим порог, я умолкну. Постарайся обращать на меня как можно меньше внимания и ни в коем случае ни о чем меня не спрашивай. Для менялы это прямое оскорбление… Ну, все. Теперь надейся только на себя. Ты готов?
Рыцарь растерянно пожал плечами.
— Ты готов, — подытожила кураска. — Пошли.
Стоило Маху переступить порог, как чей-то приторный голос тут же вопросил:
— Что угодно молодому господину?
— Э-ге-гей! — крикнул дед Пузырь прямо в ухо своему подопечному.
Мах проснулся. А призрак продолжал глумиться над несчастным рыцарем:
— Подъе-ом! Ау-у-у! Ку-ка-ре-ку! Гав-гав-гав! Мя-а-ау! Да просыпайся же ты, наконец!
— Заткнись, старикан! — простонал Мах. — Ради Создателя, заткнись! С ума ты, что ли, сошел — так орать?! Прямо голова разламывается!
— Слава Создателю, очухался! — обрадовался призрак. — А кроме головы у тебя ничего не болит? Ну-ка, пошевели руками-ногами.
Мах, еще не совсем проснувшийся, желая поскорее отвязаться от надоедливого призрака, задрыгал руками и ногами. Вернее, попытался задрыгать — стоило ему пошевелиться, как все тело окатила волна нестерпимой боли. Чтобы не закричать в голос, Мах стиснул зубы так сильно, что они хрустнули. Разумеется, сон тут же как рукой сняло, и он обнаружил, что ноги его на добрый локоть не достают до пола. А по тому, как болели плечи, Мах сделал неутешительный вывод, что кто-то подвесил его на стенном крюке за связанные позади руки.
— Мах, не раскисай, — подбодрил дед Пузырь. — Главное, оставайся в сознании. Я понимаю, тебе очень больно, но ты должен потерпеть. Давай, приятель, ты можешь, ты же сильный! Я тебе сейчас помогу. Ты только сосредоточься и смотри на меня не отрываясь.
Из глаз деда Пузыря вылетела оранжевая молния, и Мах, в прямом смысле сорвавшись с крючка, со стоном рухнул на прохладный пол.
— Мах!! — Окрик призрака был подобен громовому раскату. — Махуня, сынок, некогда разлеживаться: с минуты на минуту могут вернуться палачи. Вон там, в углу, лежит на столе твой меч. Попробуй-ка встать… Вот так, умница. Теперь снова сосредоточься и посмотри на меня.
Очередная оранжевая вспышка и… Мах пошатнулся, но успел упереться бедром в стол, на котором лежал его меч. Кто-то достал его из ножен, и это весьма облегчило дело, но все же на избавление от толстых кожаных ремней ушла добрая четверть часа — то рукоять выскальзывала из негнущихся пальцев, то ноги предательски подкашивались, и приходилось, чтобы не упасть на собственный меч, поспешно швырять клинок на стол.
На запястья страшно было смотреть, они посинели и распухли. Хватало и кровоточащих царапин, но это уже от меча.
— Ну чего ты на них пялишься? — не давал покоя дед Пузырь. — Не кручинься. Ни переломов, ни вывихов нет, а эта ерунда до свадьбы заживет. Лучше разомни их хорошенько. Оборотни могут явиться в любую минуту, и ты должен преподать им урок, причем весьма суровый. Поверь, они это заслужили. Так что готовься.
Мах огляделся. Он был в какой-то комнатушке, явно подвальной, без окон, но с большой железной дверью. Из мебели был только старый, исцарапанный стол. Освещалась конура тремя бездымными факелами, висящими под самым потолком.
— Где это я? — спросил Мах, энергично растирая запястья.
— Что, совсем ничего не помнишь? — посочувствовал призрак и, погрозив сухоньким старческим кулачком двери темницы, добавил с истовой ненавистью: — Ну, гады, скоро вы за все ответите!
— Помню, как мы с Лулой зашли к меняле и я поинтересовался насчет Книги Мудрости курасов. Меняла ответил, что мне повезло, у него, кажется, одна в амбаре завалялась. Я сказал, что не прочь бы ее купить, и мы принялись торговаться… А дальше ничего не помню… Пузырь, что стряслось?
— Да ты не останавливайся, руки-то разминай, а я тебе все расскажу, — заверил призрак. — А ты слушай и разминай, разминай… Хоть ты и торговался впервые в жизни, да еще и с таким виртуозным прохиндеем, однако следует сказать, что у тебя к этому делу просто талант. Все, что меняле удалось из тебя выжать, так это двадцать золотых. Вы ударили по рукам, он послал слугу принести книгу, ты же выгреб из кармана отложенные десять монет. Меняла, увидев, что десяти золотых не хватает, предложил их отработать. Вот тут-то ты и ошибся, за что едва не поплатился жизнью. Ты нагло рассмеялся ему в лицо, достал из потайного кармана кошель, высыпал на ладонь пригоршню золота и стал неспешно так отсчитывать десять монет. У менялы от досады аж слезы выступили — так ловко его вокруг пальца обвели. Вообще-то оборотня можно понять, такой конфуз! Ведь ты ж ему такого напел! Мол, ты очень бедный оборотень, но с детства мечтаешь иметь дорогую, красивую и умную книжку, просто помешался на этом. И вот, мол, судьба преподнесла подарок: умер какой-то дальний родственник, и по его завещанию ты получил целых десять золотых. И прочее, и прочее… Меняла поверил, сжалился, снизошел к твоей бедности и шибко сбавил цену. И вдруг ты с прохиндейской такой улыбочкой вытаскиваешь кошель, плотно набитый золотом. Он, ясно, здорово на тебя разобиделся, и когда ты, забрав книгу и раскланявшись с хозяином, направился к выходу, к тебе подкрался один из слуг и от души приложил дубиной по затылку. Ты рухнул как подкошенный. Подбежали еще слуги, скрутили тебе руки, спустили в подвал и подвесили на крюк. Меняла хотел сразу приступить к пыткам, но вот беда-то — слуга явно перестарался. Ты висел, как туша на бойне, а много ли удовольствия пытать бесчувственного? Ну, он и решил подождать, когда ты очнешься. Ты на этом крюке шесть часов провисел, пока мне не удалось до тебя докричаться. Причем последние часа два ты оглушительно храпел. Я же, бедный, несчастный призрак, трясся от страха — ведь каждую минуту могли явиться палачи.
— Да ладно… — отмахнулся рыцарь. — Мы же оба прекрасно знаем, что ничего бы мне этот тощий хмырь не сделал. Ну, может, двинул бы пару раз по печени, да и то вряд ли. Он слишком жаден, чтобы убивать или калечить того, на ком можно заработать. Наверняка спрашивает сейчас у всех знакомых, не нужен ли кому молодой здоровый раб. Ты лучше скажи, что они с Лулой сделали? Куда ее-то дели?
