Дыхание водяного более-менее выровнялось.
— Отпусти, дальше сам, — попросил он. И, оттолкнувшись от рыцаря, одним движением хвоста спустился со склона вниз, к водорослям.
Мах двинулся было следом, но Симбуль на него строго прикрикнул:
— Стой, где стоишь. Тебе нельзя входить в русло Серебрянки.
Ноги рыцаря подогнулись и он рухнул на песок. Так вот почему он увидел противоположный склон — они зашли в устье реки. Он подло предан и коварно обманут. И это совершенно точно — может обмануть водяной, но собственные-то глаза врать не будут.
Воспользовавшись тем, что Мах наконец-то остался один, с ним осмелился заговорить дед Пузырь:
— Махуня, чего-то я не пойму, куда это нас затащил хвостозадый? Откуда на Паучьем Острове такая здоровенная река?
— Это Серебрянка, — едва сдерживая слезы, пояснил Мах.
— То-то я гляжу, берега как будто знакомые, — призрак всплеснул руками и смешно хлопнул себя по лысой макушке: — Во ведь ротозей!
Но удрученный рыцарь даже не улыбнулся. Он сидел понурив голову, совершенно убитый своим горем.
— Ну, ничего, ничего, ты главное не раскисай, — вновь заговорил Пузырь. — Чего-нибудь обязательно придумаем. Может, кривоносый что-то дельное посоветует. Ну же, Мах, возьми себя в руки, ты же призрачный воин, спаситель Великостальского королевства, герой!
Рыцарь лишь тяжело вздохнул в ответ.
Немного поколдовав внизу, Симбуль приплыл обратно на склон и, изогнув хвост, плюхнулся на песок рядом с Махом.
У водяного снова был здоровый цветущий вид — зеленые пятна с лица бесследно исчезли, кровь из носа течь перестала.
— Даже если бы очень захотела, Твоха все одно не смогла бы тебя бултыхнуть к Паучьему Острову, — первым нарушил тягостное молчание Симбуль. — Я ведь тебе уже говорил, в Подводье океана колдовство водяных не действует.
— Что же мне теперь делать? — спросил Мах.
— М-да, не простой вопрос, — покачал головой водяной. — Но не кручинься, чего-нибудь придумаем.
— Не успеем. Завтра утром я должен быть с драконом у родового замка, — обреченно вздохнул Мах.
— Успеем! У тебя день и ночь в запасе! — возразил оптимист Симбуль.
— А ты? Ты тоже не сможешь меня бултыхнуть к острову? — без особой надежды уточнил рыцарь.
— Тоже не смогу, — подтвердил Симбуль.
— И далеко отсюда до Паучьего Острова?
— Дай-ка карту Круса…
Мах вытащил ее из сумки, протянул водяному и ткнул пальцем в нужный остров.
Глядя на карту, Симбуль что-то зашептал себе под нос, стал отщелкивать жемчужины четок.
— Ага, понял, — наконец выдал он. — По моим подсчетам выходит до острова верст пятьсот с гаком — и это если по прямой. Но по прямой не получится, на пути множество бездонных провалов. Их все придется обходить — а это еще триста верст. Вот и считай.
— Этак мне и за три месяца до острова не дойти, — покачал головой рыцарь.
— Точно, не дойти, — кивнул Симбуль. — Этот способ не подходит.
— Остается одно: возвращаться к барону Силике, может у него отыщутся запасные подводные галоши…
— Мах, ты же, вроде, говорил, у него они единственные? — перебил водяной.
— Ну, мало ли, вдруг отыщутся… — пожал плечами смущенный рыцарь.
— Внук Круса не станет врать своему другу, — твердо возразил Симбуль.
— Да я тоже не сомневаюсь в честности барона, — согласился Мах. — А о запасных сказал так, в порядке бреда.
Собеседник осуждающе покачал головой.
— Силика может отобрать мои галоши у рыбаков — те, ведь, скорее всего, его крестьяне, — предложил другу версию Мах.
— Вот это дело, — одобрил водяной.
— А коль так, давай-ка, скорее бултыхни меня в пруд Силики — это-то, надеюсь, ты можешь? — заторопил окрыленный надеждой рыцарь.
— Легко, — заверил водяной. И тут же прибавил: — Но я не стану этого делать.
— Почему?
— Мог бы и сам догадаться… Как только ты окажешься в Подводье Серебрянки — а пруд твоего друга входит в ее Подводье — мои мавки тебя тут же почувствуют. В их присутствии я не только не смогу тебя защитить, но и должен буду тебя сурово покарать.
— Тогда, я просто выйду на берег и по суше самостоятельно доберусь до башни барона, — заявил Мах, поднимаясь на ноги. — Уж амулетов-то подводных у Силики точно навалом, он мне сам говорил.
— Чего вскочил-то, успеешь еще, набегаешься, — сказал Симбуль, усаживая рыцаря обратно на место.
— Не понял.
— Чего ж непонятного, — пожал плечами водяной и пояснил: — Этот твой план еще хуже первого. Во-первых, — он отщелкнул жемчужину, — отсюда, с берега океана, до башни твоего друга далеко и по суше добираться очень долго, я знаю это точно — барон Крус так однажды делал и мне потом рассказывал. У тебя же в запасе только день и ночь! Ты не успеешь… А, во-вторых, — вторую жемчужину, — добравшись до башни и отобрав у рыбаков галоши, тебе все равно придется начинать свой путь в Подводье Серебрянки — а для тебя это смерти подобно.
— Выходит, полная безнадега, — в очередной раз приуныл Мах. — На остров я не успеваю. Родовой замок обречен. Отца с невестой теперь может спасти лишь чудо.
— Мах, спасибо тебе, ты доброе дело сделал, избавил мою Серебрянку от опустошительных нашествий Черного Спрута, — вдруг поменял тему водяной. — Этот Спрут целых десять лет мне покоя не давал. Лежбище себе гад устроил тут, рядом с устьем Серебрянки. И, как проголодается, сразу «в гости» жалует. Видишь как там тихо, — Симбуль указал рукой на водоросли, — десять лет назад тут гомон стоял о-го-го какой — всех извел проклятущий, до последнего малька. А я с Черным Спрутом совладать не могу, на это страшилище мое колдовство не действует. Уж чего только я не делал, и щук саженных, и сомов десятипудовых на него насылал, никто с ним совладать не мог. Счастье еще, что Спрут не может долго находиться в речной воде, так же как я в океанской, задыхаться начинает…
— Симбуль, твой рассказ, конечно, очень интересен, но зачем ты мне все это говоришь, — раздраженно перебил Мах. — Я рад, что оказал тебе услугу, но, извини, сейчас не в настроении разделить твой восторг.
Водяной спокойно пояснил:
— Это я к тому рассказал, что… Мах, я бы и без этого тебе помог, просто в память о своем друге. А уж за такой подвиг… В общем, есть один способ быстро добраться до Паучьего Острова. Правда рискованный!
— Я не боюсь риска, — сказал Мах.
— Зато я опасаюсь! — тут же донесся из-за его спины недовольный возглас бдительного деда. И Пузырь запричитал: — Эх, не бережешь ты себя, дитятко бестолковое!..
Между тем водяной втолковывал рыцарю:
