Омал изложил свои сомнения артисту, тот усмехнулся.
– Мало кому этот негодяй Штарх так досаждает, как марсианам, – объяснил он свою усмешку. – И, насколько мне известно, они никогда не упускают случая отплатить ему тем же.
– Значит, надо немедленно найти вождя, – высказался Омал.
– Не торопитесь, – остудил Кимон его пыл. – Надо обговорить все детали. Скорее всего, после освобождения Варры нам придется бежать с Марса. Штарх это дело так просто не оставит.
– Понимаю, – откликнулся Омал. – Значит, «Тувия» должна быть к этому моменту свободна.
– Верно, – согласился артист. – А также заправлена и подготовлена к полету…
Омал вынул из кармана почти все оставшиеся у него соллары и протянул их Кимону:
– Надеюсь, этого хватит…
Артист не спешил принять деньги. Он снова набил трубку и раскурил ее.
– Почему вы доверяете мне, мистер Лжебретёр? – вдруг спросил он, окутываясь медвяным дымом.
– То есть как это почему?..
– Что вам обо мне известно, Джо? Отпрыск аристократического рода, покинувший семью, отринувший богатство и праздность ради любви салунной певички, принужденный обстоятельствами работать фокусником в ярмарочном балагане и не могущий изыскать средства на выкуп сверхбыстрой космической яхты, на которой намеревается увезти возлюбленную в сияющие дали Бесконечности. – Кимон произносил все это с усмешкой, но в глазах его стояла грусть. – И когда некий негодяй похищает невесту этого принца в изгнании, находится добродетельный друг, готовый отдать последние деньги, дабы помочь двух голубкам… Похоже на дешевый водевиль, не правда ли?
– Похоже, – упавшим голосом подтвердил Омал.
– А если на самом деле бездарный актеришка пропился до нитки? – продолжал в том же тоне артист. – Даже хуже – до реквизита! И вдруг случайно узнает, что у доверчивого провинциала завелись денежки. Подговаривает приятеля, тоже актера-пропойцу, и они разыгрывают в кабаке сценку. На которую провинциал и попался!
Омал покачал головой.
– Не сходится, – сказал он. – Вы не могли заранее знать ни обо мне, ни о том, что у меня вдруг появятся деньги.
– Не мог, верно, – согласился Кимон.
– И потом, вы забыли о Бофоре, – добавил Омал. – Не могли же вы и его ко мне подослать.
Артист только развел руками.
– Да и будь вы только фокусник-пропойца, – продолжал блистать логикой Омал, – кому могло понадобиться ваше ранение? Разве нищий престидижитатор стоит четырех тысяч честных имперских солларов?
– Не стоит, – согласился Кимон.
– А между тем атомик марки «Бретёр сто шестнадцать» при мне, и еще не поздно выполнить заказ. – Омал сделал вид, что достает оружие. – Ну так что, принц в изгнании, берете деньги?!
Артист засмеялся и взял пачку банкнот.
– Я вас проверял, Джо, – сказал он. – Мы ввязались в опасную игру, и между нами не должно остаться никаких сомнений, а тем более недоверия. Действуем, как условились. Я отправляюсь в порт, освобождаю «Тувию», оплачиваю ее заправку и подготовку к полету. А также встречаюсь с Максом и посвящаю его в наши планы. Вы тем временем находите своего друга-марсианина и договариваетесь с ним. Встречаемся за час до начала вечернего представления возле цирка.
– Договорились!
Омал поднялся.
– Что касается вопроса, зачем некому Бофору понадобилось оплачивать мое ранение, – проговорил Кимон, – то я обязательно отвечу на него, как только… мы все, включая Варру, окажемся на борту моего кораблика.
3
Они попрощались возле шатра и пошли каждый своей дорогой. Кимон двинулся вверх по западному склону, к космопорту, а Омал смешался с ярмарочной толпой. Судя по положению солнца, до вечера еще было далеко, благо сутки на Марсе длятся лишь на сорок минут дольше земных. За оставшееся время Омалу предстояло не только отыскать Тарка Тарсаса, но и забрать из гостиницы термос с профессором. Немного беспокоило предстоящее объяснение с доктором Строссом, но ведь в случае успеха операции времени на посещение «Империала» может не остаться. Правда, что будет с ним в случае ее провала, Омал предпочитал не задумываться.
Присматриваясь к аборигенам, он медленно двинулся вдоль торговых рядов. Марсиан на ярмарке было пруд пруди. Омал быстро сообразил, что пестрые хламиды и неизменная четверка мечей – это отличительный признак лишь пустынников. Водники, подобно шкиперу барки, что доставила Омала в Диа-Сао, предпочитали однотонные плащи и были вооружены одним, много – двумя короткими клинками. Гораздо чаще в толпе попадались не вооруженные с виду марсиане, одетые в некое подобие комбинезонов песочно-оранжевых расцветок. Омал решил, что это и есть пещерники. Впрочем, все аборигены казались ему на одно клыкастое лицо.
Нервы Омала были на взводе. Еще бы, через несколько часов ему предстоит участвовать в штурме салуна, который стерегут то ли люди, то ли ящеры, но наверняка – отморозки, не имеющие ни малейшего представления о человеколюбии. И ведь нет никакой необходимости с ними связываться. Сам же нарывается. У себя дома он, Омал, ни за какие коврижки на такое не подписался бы. Видимо, полный перенос сознания невозможен, и какие-то частицы личности прежнего владельца тела застревают где-нибудь в подкорке. Джо Бастер был авантюристом, вот и психотуриста Омала, временно обитающего в его теле, тянет на авантюры…
– Господин, купите зикстчил! – заныл мелкий торговец, тряхнув его за рукав. – Доставлено из Венобля!
Омал посмотрел на него невидящим взглядом и вдруг сгреб за лацканы ветхого пиджачишка:
– Что? Как ты сказал? Повтори!
Торговец вытаращил глаза, пролепетал:
– Зикстчил, говорю, господин… Из Венобля…
Омал засмеялся, отпустил торгаша. Тот поспешил ретироваться. Омалу было уже не до него. Случайный коммивояжер-приставала что-то переключил в сдвоенной памяти Омала Мохо. Он вспомнил то, что было не с ним…
…Венобль – крохотный городок венерианского фронтира. Три десятка хромосплавовых хижин. Один кабачок, он же салун. Склады Рудной компании Филда. Торговая фактория, хозяин которой скупал у странствующих промысловиков драгоценные стручки зикстчила – местного растения, из которого имперские фармацевты изготавливали легендарное снадобье – абсолютный нейростимулятор. Джо Бастера в Венобль привел очередной заказ. Нужно было вызвать на дуэль некоего Сиднея – офицера Компании. Сидней оказался крепким стариком лет семидесяти, невесть за какие грехи сосланным начальством в это захолустье. Драться на дуэли он не отказался и не выставил вместо себя никого другого.
Они встретились с Джо на вырубке, у самой границы с хищными джунглями, под проливным дождем, который идет там почти двести дней в году, а год на Венере, как известно, длится всего-то двести тридцать четыре дня. Сидней великодушно предоставил противнику право стрелять первым…
