Благородный идальго оказался вновь в горизонтальном положении.
Повторное предложение расстаться на время с частью доспехов Дон Кихот тоже отверг, заявив:
– Если мой верный конь не хочет меня нести, я пойду пешком.
Хотел бы я на это посмотреть, но времени совсе нет.
– Мороз Иванович,- окликнул я деда Снегурочки.- Не уступите ли место в санях благородному защитнику красоты Дульсинеи Тамбовской? Постоянно забываю, как ее правильно звать.
– Разумеется.
– Вот и прелестно. А насчет оленя…
– А что с ним не так? – поинтересовался Мороз Иванович.
– Можно, я его себе оставлю?
– Это уж он сам решит.
– Так вы не против?
– А мое мнение здесь роли не играет. Они свободные звери.
– Ты меня не бросишь? – погладив лохматого воителя между рогов, спросил я.
Он фыркнул и отрицательно затряс головой, показывая, что мы команда.
Усадив рыцаря в сани, для чего пришлось рассказать ему про полководцев древности, выезжавших к народу на боевых колесницах, запряженных простыми лошадьми, а не сказочными оленями, я сообщил:
– Ну а теперь пришло время мне откланяться. Здесь наши пути расходятся.
– Но…
– Прощайте! – Вскочив на Рекса, я поспешил прочь.
Спустя минуту меня догнал Добрыня.
– Погоди!
– Что-то случилось?
– Ничего. Просто… Я хочу сказать, разреши мне по мочь тебе.
– Нет.
– Почему?! Или я обидел тебя чем?
– Дело не в тебе, а во мне.- Приблизившись, я продемонстрировал ему свои ярко-оранжевые глаза с продольными зрачками.
Добрыня стойко выдержал мой взгляд и сказал просто:
– Я давно знал, что ты немного другой, но это ничего не меняет. Я хочу помочь тебе.
– Извини. – Я вернул глазам обычный вид.- Но я не могу принять твою помощь. Прощай.
– Если передумаешь, только позови – я приду.
– Удачи тебе, богатырь.
Скрывшись с глаз Добрыни Никитича, я потрепал Рекса по холке и вздохнул.
Столько мыслей, столько чувств рвут мое сердце на части!
– Наконец-то отвязался,- обрадованно потер ладони черт, материализуясь из воздуха перед мордой бегущего оленя.
Зря он это сделал.
Последовали гневное сопение, накрывшее рогатого облаком пара, и лобовой таран, забросивший нечистого и ближайшие кусты.
– Ой-ой-ой! – раздалось оттуда.- Ой, колечко!
– Какое колечко? – заинтересовался я.
– Моя прелесть,- вместо ответа проворковал черт.- Эй, а ну верни! Мое!!!
Но малец, выхвативший из рук черта найденное колечко, сломя голову ринулся в чащу, лишь волосатые пятки мелькнули среди листвы.
Шустрый, однако…
– Украл,- пожаловался мне рогато-хвостатый представитель адского пролетариата.
– Ну и черт с ним,- отмахнулся я.
– Как раз-то черта и оставили ни с чем,- уточнил он.- Так как самочувствие в преддверии огромного нагоняя?
– Самочувствие мое неважное: то рога вянут, то хвост отваливается.
Черт икнул и попытался залезть мне в штаны. Я успел перехватить его за хвост.
– Ты чего, извращенец, ошалел?
– Пусти! Дай посмотреть.- Дергаясь, как его игрушечное подобие на зеркале заднего обзора автомобиля при движении по нашим дорогам, черт зачастил: – Я в справочнике чертового самолечения читал, что это самые верные признаки морального разложения. После этого один путь – в монастырь на развоплощение. Я знаю.
– Откуда?
Он покраснел, но все же ответил:
– С моим прапрадедом подобное случилось.
– И что, ушел?
– Угу,- нехотя буркнул он.
– Погиб?
– Да не… побрился.
– А…
– Не о том речь, дай посмотреть,- рванулся черт.- Я ведь в чисто медицинских целях – может, еще есть шанс на выздоровление.
– Ты что, мультфильмов в детстве не смотрел? Про кота Матроскина? Это шутка.
– Шутка?
– Да.
– Совсем обо мне не думаешь? Я ведь переживаю,- обиделся он.
– Обо мне?
– А то. Помрешь, и мне вечно на побегушках бегать. А тут такие горизонты открываются…
– Заботливый ты наш,- с сарказмом произнес я.- А как же нагоняй?
– Можно подумать, первый.
– Да нет, доставалось на орехи и раньше.
– Вот видишь, княжеское кресло зад не плющит,- заявил черт.- Все наладится.
– Ты на это рассчитываешь?
– А то,- согласился адский карьерист.- Большой перспективы чертяка, как говаривала маманя. Выпить не найдется?
– Нет.
– А покурить?
– Кури бамбук,- отмахнулся я.
– Нет так нет. Куда едем?
– В храм божий,- коснувшись нательного креста, подаренного Добрыней, ответил я.
– В хра…
Бумс! Утративший самоконтроль черт на скорости влетел в дерево, вызвав преждевременное яблокоопада-ние. И крикнул мне вслед:
– Засем?
– Что? – Я притормозил.
– Засем – говолю?
– Ты внятно говорить можешь?
– Сяс- Взяв себя за бороду, которую и назвать-то так стыдно, поскольку в ней насчитывается от силы десяток куцых волосков, черт что было силы дернул ее вниз, как будто хотел вырвать с корнем, устроив рукотворную депиляцию подбородка.- Аи! Ну вот, все в порядке.
– Вот и хорошо,- согласился я, возобновляя движение.
– Челюсть у меня крепкая, враз на место встала. Так зачем ты туда, сам знаешь куда – тьфу-тьфу,- едешь?
– Нужно.
– Весомая причина,- согласился черт.- Тогда бывайте, будете у нас в аду, заходите в гости – посидим, выпьем… А лучше так письма пиши, денежные переводы шли.
И отбыл, растаяв в воздухе.
Оставшись в одиночестве, я достал наушники, задумчиво покрутил их в руках и сунул обратно, решив, что мне нужно сосредоточенно проанализировать возникшую ситуацию.
Вот только в голову лезет всякая ерунда, неуместные воспоминания…
Переночевал я под придорожным кустом, прижавшись к мохнатому оленьему боку, и чуть свет отправился дальше. Я бы ив темноте ехал, но Рекс уже падал от усталости и голода, да и сбиться с пути можно, здесь ночное зрение не очень поможет. Мир при свете луны совсе.1 иной, нежели при солнечном.
