Лада лишь усмехается, но не спорит.
Приблизившись к кровати и обняв жену, я целую ее мокрые от слез глаза, шепча слова благодарности, любви.
— Иди, иди, — подталкивает меня Леля. — Ливии поспать нужно.
Выйдя во двор, я обнял поднявшегося навстречу Добрыню и попросил черта:
— Слетай к Дон Кихоту, пускай привезет Ванюшу.
— Нет, ну что почтовые голуби бывают — это я слышал, — деланно возмутился рогатый, — но чтобы почтовые черти…
И щелкнув хвостом, исчез в указанном направлении.
Вслед за мной на крыльцо вышла сестричка. Она ткнула меня кулачком под ребра и подмигнула:
— Меня Яга просила сообщить ей, как только Ливия разрешится от бремени.
— Слетай.
Она исчезла, но вернулась буквально через десять минут. И уже со стойким ароматом алкоголя и взглядом слегка навеселе.
— Ты где была? — удивился я.
— У Яги.
— И необходимо было пить?
— Так за здоровье же молодых, — пояснила Леля.
Я совсем растерялся.
— Каких молодых?
— Яги и этого… Пантелея.
— Ты шутишь?!
— Нет, — покачала рыжеволосой головой сестрица. — Свадьба, правда, скромная — без гостей, но так захотела невеста.
— Ну дела…
— А-а-а!..
Шлеп!
Проломив соломенный навес, в скирду сена упала крупная птица. Отплевывая соломинки, она высунула наружу свое кукольное личико и поинтересовалась:
— Не ждали?
— Здравствуй, птица вещая Гамаюн.
— То-то и оно, что вещая, — заметила птица. Все, что предрекла, — сбылось. Вот оно как.
— Судьба, — заметил Добрыня Никитич. — От нее не уйти.
— Любую судьбу вы творите своими руками, — заявила птица Гамаюн. — А я лишь намеки делаю, предугадывая то, к чему вы стремитесь и чего непременно добьетесь.
Да уж, судьба — это смесь тех обстоятельств, которым мы позволили нести нас своим теченьем, и тех, вопреки которым мы вершили свои деяния. И чем больше в судьбе доля последних, тем больше эта судьба наша
[12]
.
