А иголка тем временем стала напоминать скорее небольшое деревце, правда совершенно лишенное ветвей и корневища, а в трещину уже можно было засунуть кисть руки. Моей, разумеется, а не Змея Горыныча.
Посетовав в очередной раз на отсутствие ведра и по разумным соображениям отклонив очередное предложение Гнусика воспользоваться для этой цели корытом, я прервал работу и пробрался к выходу из пещеры. По узкому проходу в обоих направлениях движутся селяне, телеги, конные и пешие отряды солдат. Скрипит дерево, звенит железо, перекликаются люди. Странно как-то – вчера ни души не было, а сегодня – вон сколько набежало.
Внешне обычный замок. Но это на первый взгляд. Присмотревшись, я заметил некоторую странность в облике отдельных воинов. Прилипшая к ржавым доспехам сырая земля, обросшие тиной кольчуги, кожа в синюшных пятнах и смрадный запах.
Селяне, сталкиваясь с такими вояками, спешат уступить дорогу, тайком сплевывая и зажимая носы.
Не все спокойно в Датском королевстве...
Вернувшись в пещеру, я снова принялся носить воду, гадая, до какого предела может увеличиться игла. Не до бесконечности же?
А что? Это идея.
Игла росла себе, росла, да и вымахала до двух метров. Хорошо хоть, что ее не нужно никаким дедкам с Жучками да внучками вытягивать. Назначение у нее иное. И справилась чудо-игла со своим заданием прекрасно. Металл не выдержал, лопнул; только пришлось совершить еще около двух десятков походов за водой, прежде чем звено разогнулось достаточно, чтобы разъединить цепь.
Змей Горыныч радостно взревел и пустился в пляс.
Должен признаться, хотя за последние несколько часов я пообвыкся в компании говорящей рептилии, все равно у меня мороз по коже пошел, когда эта хищная многотонная тварь оказалась на свободе.
Но мои страхи оказались напрасными. Змей Горыныч отчебучил очередное «па» и, склонив ко мне все три головы, выразил свою благодарность. Причем весьма своеобразным образом. Он лизнул меня. А так как его размеры несколько великоваты, то после мазков трех языков я покрылся слюной с трех сторон. Лишь спина осталась сухой и чистой.
Вздохнув, я отправился стираться и купаться, причем объединив оба мокрых дела в одно. Прямо в одежде, сняв только пояс, я забрался в ручей. Но почти тотчас поспешил покинуть его. Все же я не настолько закален, чтобы принимать ледяные ванны. Одно дело промочить ноги и совершенно другое, когда вода попадает на спину, стекая жалящими струйками. Брр...
Раздевшись, я принялся растирать покрасневшее тело, стараясь вернуть тепло под оледеневшую шкуру. Змей Горыныч осознал свою вину и поспешил реабилитироваться в глазах общественности. Он подсушил мою одежду, несколько раз дыхнув на нее горячим, сухим воздухом, не доводя дело до появления огня.
Я надел на себя еще теплую одежду и удовлетворенно растянулся на прогретых дыханием огнедышащего дракона камнях, вкушая заслуженный отдых.
– И что ты собираешься делать дальше? – спросил я у Змея Горыныча.
– Найду Кощея и сожру, – заявила правая голова.
– Сожгу, – средняя.
– Отвоюю свой замок, – добавила левая.
– Так это твой замок? – удивился я.
– Был когда-то. Давным-давно. Но я собираюсь вернуть принадлежащее мне по праву.
– А ты разве не слышал, что он бессмертный?
– Кому ты это говоришь? Уж мне ли не знать.
– Так как же ты его жечь будешь, если он огнеупорный?
– Там видно будет.
– А вот я собираюсь по уму все сделать... хватит наскоком действовать. Так и лоб расшибить можно.
– Это как? – заинтересовался Змей Горыныч.
– По науке.
– Как-как?
– Используя наисовременнейшие достижения научно-технического прогресса и магии.
– Колдовством, что ли?
– Вроде как.
– Так бы и сказал. А мне можно?
– Что можно?
– Ну... по науке...
– Можно. Но...
– Ага. Сейчас пойдут условия, – сообразил Змей.
– Что ж поделаешь?
– Ладно. Говори свои условия.
– Их немного, но придерживаться их необходимо железно. – Я начал перечислять обязанности своего нового союзника. – Все мои друзья и союзники являются и твоими союзниками.
– Это ты к чему?
– К тому, – пояснил я, – что их есть нельзя.
– Да я все больше морские блюда предпочитаю, соления разные.
– Уже легче.
– А молоко люблю... страсть.
– Кот-баюн мой тоже любит. А еще пиво.
– А кто же его не любит? – довольно закивали все три головы.
Обведя тушу Змея Горыныча внимательным взглядом, я представил, что может натворить эта огнедышащая машина разрушения, потяни ее на подвиги в подвыпившем состоянии. Она же весь Царьград по камешку разнесет, а с похмелья Почай-реку осушит.
– Еще необходимо выполнять мои приказы.
– Хм... – Горыныч недовольно скривился. – Еще чего?
– Пока все.
– Тогда ладно.
Мы ударили по рукам, в том смысле, что я пожал ему кончик крыла, просто больше ничего (по крайней мере из того, что я согласился бы взять в руки) мне пожать не удалось бы при всем желании.
– С чего начнем? – поинтересовался Змей Горыныч.
– С маленькой диверсии.
– Какой?
– Хочу засыпать это ущелье.
– Даже мне это не под силу, – с сомнением покачал головой дракон.
– Одному мне тоже. Но вместе...
Обмотав цепь Змею вокруг шеи на манер шарфика, я закрепил ее и отправил его таскать камни.
– Завалим сток ручья, и вода пойдет в пещеру. Наша цель: чтобы она добралась до иглы, дав той достаточно пищи для роста.
Змей Горыныч принялся за работу, нагребая хвостом такие кучи щебня, что мы справились в считанные минуты. И никто даже не поинтересовался причиной возни в драконьем логове, лишь силуэты проходивших по туннелю людей быстрее стали проскакивать мимо входа в пещеру. Ничего не скажешь, плохая репутация – это иногда хорошо.
Ручей начал растекаться по пещере, заполняя низинки и медленно, но верно стремясь в драконью нору, в которой сияла зеленым огнем разросшаяся до размера ствола приличной ели волшебная игла.
– Думаешь, получится? – с сомнением спросил Змей Горыныч.
– Обязательно, – ответил я.
Солнце начало клониться к горизонту, терпение к нулю, а голод как-то притупился, уже не мучая столь яростно.
Вода наконец добралась до иглы, благо цепь уходила в монолит скалы почти у самого пола, да и в самом низком месте, так что вода сбегала в нужном нам направлении.
