– Э-ге-гей! – вскричал я.
– Сам ты гей, – обиделось эхо.
– Заткнись! Какое противное эхо – весь мир пропал, а оно нет.
– Кого нет? – переспросило эхо. – И чего это ты орешь, привязал сильно? Так и скажи...
– Жалко, что ты слепое, эхо...
– И совсем не слепое. Я и одним глазом все вижу.
– А двумя в два раза больше видел бы, – промурлыкал голос за моим левым плечом.
Но эхо этого голоса не услышало. Оно продолжало ворчливо расуждать о природе оптических явлений. Как будто это теперь, когда мир исчез, имеет какое-то значение.
Может, эхо или голос знает, кто я. Спросить, что ли?
– Я человек?
– Ты преступник, – сообщило эхо. «Темнит», – понял я. Преступником может быть и бабочка. Как бы это похитрее выведать?
Что-то зачесалось плечо. Я пошевелил им. Что это такое шероховатое? Крылья?! Выходит, я бабочка...
– Чего замолчал? – поинтересовалось эхо и хлопнуло меня по груди.
– Задумался, – машинально ответил я, размышляя: откуда у эха руки?
Может, какая мутация? В нашу милую беседу вмешался посторонний шум, какие-то голоса.
– Почему на нем мешок? – гневно выкрикнул мужской голос.
– Так перед казнью... – начало оправдываться эхо.
– Снять немедленно! – повелел голос.
– Так ему, – поддакнули из-за правого плеча.
– Промеж рогов, – добавили слева. Почему столько голосов? Какой мешок?
Вопрос о мешке отпал, как только что-то грубое скользнуло по моему лицу, дернув волосы и добавив зловонных ароматов.
Оказывается, вокруг не пустота. Скользнув взглядом по фигурам напротив, щурюсь и опускаю взгляд ниже. Ноги, туловище, разбросанные в стороны руки, лица не видно, но и так ясно, что я не бабочка.
– Человек! – обрадованно кричу я.
– Вот так всегда, – ворчит одноглазое эхо, одетое в черные шаровары, красный фартук и черный же колпак, лихо сдвинутый на затылок. – Если я палач, то и обзываться можно, а как только кто другой, так сразу человек.
– Заткнись, – одновременно взревели мы с молодым, богато одетым посетителем.
Еще один гость все так же безучастно продолжал стоять в темном углу. Опущенный капюшон скрывает лицо, свободный покрой плаща прекрасно маскирует фигуру – не определишь, кто перед тобой.
Присмотревшись к лицу молодого человека, я с удивлением заметил, что он из моего сна. Тьфу ты! Из сна той бабочки, которая снилась мне... или которой снилось, что я – это она, или... совсем запутался. Вот что бывает, когда заканчиваются сны.
– Софон? – удивленно спросил я.
– Прогуляйся до сторожки, – посоветовал чародей палачу.
– Я только царю-батюшке подчиняюсь. – Мастер клещей и костедробилок гордо выпятил грудь.
– Считаю до трех, – предупредил Софон. – Раз... на счет три превращу в крысу... два... три.
Последней цифры палач не услышал, его уже не было в помещении.
– Может, ты объяснишь мне, что я здесь делаю? – попросил я гостя, пытаясь переварить нахлынувшие воспоминания.
– А со мной даже не поздороваешься? – сбрасывая с головы капюшон, поинтересовалась ведьма.
– Привет, Кэт!
Она кинулась ко мне и расцеловала.
Софон тем временем ослабил веревочные петли и освободил мои руки. А затем и ноги.
Пожав молодому чародею руку, я повторил свой вопрос:
– Так скажет кто-нибудь мне, что я делаю в этом подозрительном подвале?
– Когда я увидел, как вы сцепились, – начал повествование чародей, – у меня все внутри похолодело. Но у Чуда-Юда такой магический щит, что мои заклинания отлетали, словно вишневые косточки от доспехов дружинника. А потом он пустил в ход клыки, и вы рухнули с коней. Я и предположить не мог, что можно таким способом пробить его защиту. Принято, сражаясь с любым из чудищ-юдищ, следовать установленным канонам: умерщвлять посредством поочередного отсечения голов, предварительно отрубив огненный палец. Но никто и предположить не мог, что можно пробиться до его сердца.
– Так я все-таки его убил?
– Да.
– Это хорошо.
– Все думали, сейчас он встанет, – продолжал Coфон. – Когда вы упали, все замерли. А потом армия Кощеева бросилась в атаку, наши тоже. И тут...
– Все буквально попадали, – восторженно добавила колорита повествованию ведьма. – Сама я, правда, не видела – очевидцы рассказывали.
– Грохот, пламя, визг чудища... и тишина. Как вдруг...
– Это я придумал, – похвастался голос из тени.
– ...тело Чуда-Юда откатывается в сторону, а в груди вот такая дыра. – Для наглядности чародей изобразил предполагаемый размер руками. Вышло отверстие сантиметров пятнадцать в диаметре. – И тут твое тело воспарило.
– Что сделало? – не понял я.
– Воспарило, – подтвердил Софон. – И, помахав рукой, опустилось на спину коня.
– Сделать всем ручкой – это была моя идея, – признался слышимый лишь мною Гнусик. Присутствующие здесь, конечно, в магии рубят, но вот Троих-из-Тени они почему-то не засекают. Проверено.
– А ты не помнишь?
– Тожбо и воно, – на «рiднi мовi» ответил я. – Помню – дрались с Чудом-Юдом, дальше – ничего не помню. Пустота. Ну да это ладно... Дальше-то что было?
– Сеча жестокая, но у воинства Кощеева с гибелью предводителя боевой дух сильно упал. Сражались больше от страха, чем за победу. А уж как наше ополчение их конницу окружило и почти всю уничтожило, не больше сотни прорвалось, тут они и бросились бежать. Многих в плен взяли... Тебя вместе с армейским обозом на телеге в столицу отправили. Фельдшера воевода личного прислал. Сам проведывал – о здоровье беспокоился. Обещал всех наградить... а оно вон как все повернулось.
Кэт вздохнула. Софон взял в руки приспособление для отрезания пальцев, выполненное в виде карманной гильотины. Вот для этой вещицы можно найти применение в мирных целях – сигарам кончики откусывать.
– Рассказывайте дальше, – попросил я.
Софон засопел, бросил гильотинку и выпалил на одном дыхании:
– Нам по золотому выдали да пир закатили. А тебя в темницу. Как царева преступника, замышлявшего супротив царя-батюшки козни и дела злые.
– А Аленка?
– Не знаю. Доставила ее во дворец, а сама к вам. На полпути встретила.
– Ты можешь найти ее? Сказать, что...
– Я замялся, не зная как это выразить словами.
– Лучше ты сам скажешь. Собственно, мы за этим сюда и пришли.
– Как так?
