– А он царевич?
– Нет!
– Тодыть, может, королевич аль прынц какой залетный?
– Нет! Он царь.
– Не... Цари, они для здоровья вредные. Пущай не трусит, есть не буду.
– Она не будет, – успокоительным голосом сообщил я царю.
– Ик! Она на дио-ие-иете, – едва ворочая заплетающимся языком, сообщил Василий, с сомнением изучая опустевший кувшин. – Ик!
– А что с кораблем? Почему вы его посадить не можете?
– Куда посадить?
– На землю.
– Понимаешь, тут такое дело... – Толстяк заметил валяющуюся корону, сдул с нее кошачью шерсть и водрузил на макушку, зацепив резинкой за подбородок. – Слова заветного не знаю.
– Забыл? – участливо спросил я.
– Нет. Просто не знаю. Знай я слово заветное, способное корабль на землю опустить, так неужто по небу аки перекати-поле по воле ветра туда-сюда носился бы?
– Ик! – Любовно обняв кувшин, кот-баюн свернулся калачиком и сладко засопел.
Законченный алкоголик.
Осмотревшись, я обнаружил бухту каната. Полсотни метров будет – должно хватить. Размотав, я перебросил один его конец через борт. Извиваясь, словно аспид, просмоленная пенька достала земли, свившись невостребованной частью в несколько широких кругов.
– Сейчас я привяжу ее к мачте, и вы спуститесь.
– А как?
И правда, сомнительно, чтобы эти хилые ручонки были в состоянии выдержать огромный вес шарообразного тела. Остается еще возможность использовать для транспортировки ступу Яги – Костяной Ноги, но, во-первых, вряд ли она разрешит – после того разгрома, который учинился благодаря летучему кораблю, а во-вторых, у меня нет уверенности относительно грузоподъемности ступы. При всем желании я вместе с Васькой и Прокопом потяну не более чем на треть царя.
Впору от такой незадачи добру молодцу головой поникнуть.
– Может, попросить Ягу, пускай вас в лягушку превратит? Я в карман посажу и на землю снесу.
– Нес-солидно, – возразил кот-баюн и снова засопел.
– А она сможет?
– Легко, – уверенно пообещал я.
– А обратно сумеет?
– Суметь-то сумеет, но...
– Может не получиться?
– Если захочет – получится.
– Тогда в чем сомнения?
– А если не захочет?
Царь мгновенно позеленел, словно примеряясь к образу, в котором, может статься, ему придется прожить остаток дней.
– А может, как-нибудь так?
– Как?
– Ну так... как-нибудь...
– А он плавать умеет? – почему-то шепотом спросил Гнусик. – Может, сбросить его в озеро, авось не разобьется...
Уж очень это «авось не» на «наверняка» похоже. До воды метров сорок будет. И тут мой взгляд упал на якорный барабан, на который навита целая бухта крепкого каната, почему-то наискось обрезанного на конце. Интересно, кто и для какой цели обрезал якорь. Не на металлолом же его, в самом деле, украли...
Вот и приспособление, которое послужит нам для создания лифта.
Внимательно осмотрев каждый сантиметр каната, я удостоверился в его прочности и перепачкался по локоть в черном дегте. Затем проверил работу тормоза. Сдается мне – выдержит.
Поставив царя на ноги, я, не обращая внимания на его тяжелые вздохи, принялся его привязывать. Нелегкая это работа, скажу я вам, и неблагодарная – то жмет ему, то камзол выпачкался... все нервы вымотал.
Затем настал мой черед отомстить ему, но я ограничился кратким:
– До скорой встречи на земле!
Барабан нехорошо затрещал, но канат послушно начал стравливаться, приближая царя к твердой земле.
К тому времени, когда пассажир импровизированного лифта опустился на землю дрожащими ногами, а следом и пятой точкой, что обозначилось тем, что рукоять тормоза перестала вырываться из моих рук, я уже чувствовал усталость и боль в натруженных предплечьях.
Оставив царя приходить в себя, я опустился на палубу и с наслаждением вытянулся, дав отдых мышцам и с интересом наблюдая за странной тучей, движущейся под углом ко всем остальным. Если только это не оптический обман, вызванный расстоянием и бьющими в лицо солнечными лучами.
Когда крики снизу стали совсем уж истошными, я поднялся и перевесился через борт.
– Чего вам?
– Отвяжите меня.
– Сейчас, только спущусь.
Ухватив пускающего слюни кота за шиворот, я сунул его в первый попавшийся мешок, проигнорировав праведное негодование, и, закрепив поклажу на спине, начал спускаться, поддерживаемый Троими-из-Тени. Которые, в последнее время, после того как при помощи невольного электрошока их сестра вновь обрела разум, стали менее навязчивы, если не считать постоянного бубнежа Пусика, смешков Гнусика и редких комментариев меньшенькой. С ней мы до сих пор не познакомились – по причине ее врожденной скромности. Даже имени ее не знаю.
Отвязав царя и вытряхнув под куст пьяного кота-баюна, я направился в избушку – вести с Бабой Ягой переговоры по поводу временного размещения нового постояльца. Вообще-то Яга по прозвищу Костяная Нога – очень добрая и отзывчивая старушка, хотя и ведьма, и старательно скрывает положительные черты характера, выпячивая отрицательные, даже те, которых в ней отродясь не было. И делает это так профессионально, что мало кто успевает узнать ее поближе.
Вот и сейчас ради имиджа она заломила такую цену, что управляющий «Хилтона» слюной изошел бы, узнай о подобном. Поторговались маленько и сошлись на относительно приемлемых условиях.
Яга вышла вслед за мной на крыльцо, внимательно осмотрела царя и ткнула меня локтем под бок.
– Представь нас.
Откашлявшись и собравшись с мыслями, я выдал такое, что любой герольд позавидовал бы:
– Яга Костеногова. Магистр черной, белой и всякой разной прочей магии, повелительница духов, обладатель вековой му...
Снова удар под ребра и шепот:
– О возрасте ни слова.
– ...виртуоз ступы и помела, ее блинчики божественны.
Последний аргумент произвел на нашего гостя неизгладимое впечатление. С сомнением посмотрев в его заблестевшие глазки, я только и сказал:
– Царь.
– Как мило, – улыбнулась Яга.
Царь, против ожидания, не потерял сознания от ее улыбки, а наоборот, ответил ей тем же. Отчего его глазки совсем затерялись среди складок.
И тут он совершил крайнюю глупость, сказав:
– Вопрос о руке царевны мы оставим пока открытым.
Взгляд Яги полыхнул огнем, отчего мигом протрезвел кот-баюн, а на мне задымились сапоги.
