Мы следуем за ним.
Прыгая со ступеньки на ступеньку, обнаруживаю, что мышцы налились тяжестью, мои движения становятся все более вялыми. Это везение, что нам не попался еще один отряд. Всего несколько одиноких упырей, урча глодающих что-то.
Закрыв ведущую в подвал дверь, мы обменялись рукопожатием. Разумеется, с Данилой. Все же мы не так разгорячились, чтобы касаться живого огня.
Поднявшись наверх, вы сообщаем Горынычу, что башня чиста и готова к использованию.
В это время из-за гор начинает медленно выплывать летучий корабль, на палубе которого растянулась огромная драконья туша, свесив голову и оглашая окрестности протяжными стонами. Не сильный, но постоянный ветер начал сносить корабль, не давая ему держать заданный курс. Виной тому зияющие в парусах прорехи.
Подпрыгнув, Змей Горыныч бросается на помощь небесному кораблю, а мы с Данилой направляемся вниз – освобождать место для будущей мамы.
Действуя согласованно, на одном порыве, забыв о боли в уставшем теле, местами кровоточащем – все же мы не столь быстры, чтобы избежать всех ударов, – мы начинаем освобождать пролет от ненужного мусора. Сквозь бойницы летят груды металлолома, который успел покрыться толстым слоем ржавчины, окисла и пыли, трухлявых деревяшек, прелой кожи и прочей не очень хорошо пахнущей радости старьевщика.
При одном взгляде на мусор, громоздящийся вокруг кучами до потолка, на ум приходит сравнение с авгиевыми конюшнями. Нам его вовек не убрать.
– А может, как раньше? – предлагает Данила.
Я сразу догадываюсь, о чем это он. Когда-то мы с ним воспитывались в детском доме «Страна Оз», игрою случая располагавшемся в небольшом, старинной постройки здании рядом со спецкоттеджем, в котором был собственный лифтер – это на три-то этажа, а также сторож и дворник в одном лице, дед Панас, постоянно одетый в тулуп и шапку-ушанку, с вечной самокруткой, торчащей из беззубого рта. Кроме этого немого дворника еще один человек смотрел на вечно голодных сорванцов без брезгливой жалости – маленькая, шустрая, с огромными бездонными глазищами и вечной готовностью к любой авантюре девочка – наша одногодка – Натка. Так вот, в те хорошие времена, полные веры, что надежды сбудутся, мы изобрели один неплохой способ избавляться от мусора во время дежурной уборки помещений. Крупная фракция, как и положено, отправлялась в мусорное ведро, а мелкая, чтобы не мучиться, – в подвал. Когда это обнаружилось, было много крику и неделя без компота из сухофруктов, являвшегося в то время заменой сладостей и комплексов витаминов.
– Шуму будет...
– Зато быстро. Сказано – сделано.
Упершись плечами, мы сдвинули кучу с места, потом еще и еще, до лестничного пролета.
– Первый пошел!
Подпрыгивая и громыхая, доспехи и оружие запрыгали по ступеням.
Когда мы наконец-то очистили от старья пролет, лестница была основательно завалена хламом, делавшим ее совершенно непроходимой.
– Придется кому-то капитально потрудиться, чтобы разгрести этот завал...
– Но это дело будущего, а сейчас...
– Это мы! – радостно объявили все три головы одновременно.
Протиснувшись внутрь, Горыныч осмотрел помещение и окликнул свою подружку. Больше о ее статусе сказать ничего не могу – насколько мне известно, они не венчались в церкви и не посещали Дворец бракосочетаний с целью создания семьи.
– Гадзилушка, – представил свою дражайшую половину трехглавый.
– Моя осеня приятна, – прищурив глаза, на восточный манер поклонился я.
– А теперь все прочь! – рявкнула Гадзилушка, поглаживая выпуклое брюхо.
Мы бросились прочь. Слаженно и дружно. В подобном состоянии женщины становятся крайне нервными и раздражительными. А уж самка дракона...
Сполоснувшись у колодца, воду в котором слегка подогрел Змей Горыныч, мы переоделись в свежую одежду, смазали раны и ушибы целебной мазью и пристроились рядом с трехглавым драконом, чтобы его жаркое дыхание высушило наши волосы.
– Горыныч, – ероша чуб, спросил я, – а твоя Гадзилушка, случаем, не дитя Страны восходящего солнца?
– Какого солнца?
– Ее мать не японка?
– Не знаю, – неуверенно ответила средняя голова, вопросительно посмотрев направо и налево.
– Просто у нее имя похоже...
– Обычное русское имя, – уверенно возразила правая голова.
– Угу, – поддержала ее средняя. А левая пояснила:
– Когда мамаша Гадзилушки откладывала первое свое яйцо, из которого позже вылупилась моя красавица, ее папанька (если мамаша не ошиблась в подсчетах) сунулся к ней и, советуя, как лечь да как, что и откуда, поинтересовался именем, которым они назовут своего первенца, тут уж она ему ответила, сверкая вылезшими на лоб глазами и с трудом сдерживая рев:
– Задушу, гад!
– Вернее наоборот: «Гад, задушу!» А ему сквозь стоны почудилось, будто она произнесла заветное имя – Гадзилушка, ну он и полетел на радостях с товарищами-приятелями хмельные ягоды есть да по травушке-муравушке кататься.
– Это такая чудесная трава, – мечтательно призналась средняя голова. – Покататься в ней – наипервейшая забава молодых драконов. Согреешь ее своим огненным дыханием – аж дымок пойдет – и катаешься, катаешься... а потом пирушка, как положено, по быку печеному, по десятку коз-овец разных...
– Понятно, – кивнул Данила, – откуда потом трехглавые драконы берутся...
– Ладно. – Приглаживая пятерней торчащие во все стороны волосы, я поднялся. – Нужно идти. Кощей, поди, все дальше уходит.
– Удачи, – пожелал Горыныч, – полетел я... у меня там башня с яйцами – охранять нужно.
– И тебе удачи!
Глава 36
БРЕДУЩИЕ МЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ
Совместный труд для моей пользы – объединяет.
Кот Матроскин
– Так вот ты каков... вход в Чертоги Мрачные, – глубокомысленно изрек кот Василий и принялся подбирать рифму для очередного великого произведения: – Мрачные – злачные – смачные.
– Тяжелый случай, – констатировал голос из-за моего правого плеча.
– Поскольку все вы выразили желание сопровождать меня в этом походе, но из-за непонятного мне каприза природы эти чертовы врата могут пропустить всего шесть человек, то мне придется выбрать из вас пятерых. Поверьте, это не самый легкий выбор... многое нам пришлось пережить вместе, каждый не раз доказал свою отвагу и мужество... поэтому бремя выбора я возложу на судьбу. Беру восемь одинаковых веточек – по одной на каждого из вас – и у пяти обламываю кончики. Теперь они короче. Кому они достанутся – тот идет со мной. Так будет справедливо.
Перемешав веточки, я зажал их в кулаке, оставив торчать наружу равные кусочки – сантиметров по пять.
