— Ваур! — взвизгнул демон, вылетев из черного провала пещеры, и длинными прыжками устремился мне навстречу, во всю ширину растопырив крылья и с восторгом выбивая хвостом пыль из собственных боков.
— Тихон! — Обхватив рогатую голову руками, я прижался щекой к его уху.
— Вр… вррр… — словно трактор урчит мой демон, от избытка чувств кроша когтями истертый камень ступеней.
— Приветствую тебя, Сокрушитель! — почтительно склоняет голову Агата, продемонстрировав сквозь распахнувшуюся накидку стальной блеск нагрудной пластины. Едва ли я ошибусь, если предположу, что и Ольга скрывает под просторными одеяниями не только свои доспехи, но и мечи.
— Доброе утро, Агата. — А сердце так и екнуло. Перед глазами на миг возникло запечатлевшееся в памяти видение рыжеволосой головы, промелькнувшей среди скал после того, как стрела вонзилась мне в спину. Кто же все-таки стрелял в меня?
Из-за плеча валькирии высунулась морда белого единорога.
— Доброе утро, Викториния.
Остановив на мне осоловелый взгляд, принцесса неуверенно дернула ушами, вздрогнула, словно воспрянув ото сна, и с радостным ржанием устремилась ко мне, выставив вперед острие рога и губы бантиком.
Я оттолкнул Тихона в одну сторону, а сам успел откатиться в другую.
— Фру… — с обидой произнесла принцесса, растерянно остановившись.
— Я тоже соскучился, — признался я, потрепав кобылу единорога по холке. — Но нужно спешить.
— Конечно, — согласилась Агата. — Следуйте за мной!
Мы не заставили себя ждать и быстрым шагом добрались до берега реки, где нас встретила перевернутая вверх дном лодка. Выполненная из связанных между собой пучков бамбука, с широко отстоящими понтонами из надутых кожаных бурдюков, она походила на распластавшуюся без воды гигантскую ящерицу. Я поборол искушение подойти к ней и пнуть ногой, чтобы увериться в том, что она точно сдохла, а не притворяется, намереваясь подпустить добычу, то есть нас, поближе и сожрать.
— А вы ничего не забыли? — встревоженно спросил я валькирий, не обнаружив поклажи.
— А что?
— Да так… На «Завтрак туриста» и палатку или спальный мешок я и не рассчитывал, но сухари и солонина входили в мои планы на будущее. А то на пустой желудок не очень-то попутешествуешь.
— На первое время хватит, — пообещала Ольга. — Помоги спустить лодку на воду.
— Давайте.
— Сперва перевернем…
Не споря, я подошел к поплавку и, ухватив его за место крепления к V-образной опоре, попытался перевернуть лодку. Но не тут-то было. С упорством все той же ящерицы она упиралась лапами-понтонами в траву, скользила по ней, изгибалась под собственной тяжестью, но ни в какую не желала переворачиваться. Только вместо раздражения это подняло мое настроение. Поскольку, сместившись, узкое брюхо лодки явило моему взору два заплечных мешка, шишковатые бока которых свидетельствовали о тесноте, в которой пребывало их содержимое.
Под сонным, но неотрывным взглядом карих глаз Викторинии и под чутким руководством валькирий, сопровождавших свои команды посильной помощью, я сумел сперва поставить непокорное плавсредство на попа, а затем и перевернуть в пригодное для плавания состояние.
Пнув лодку ногой в выгнутый бамбуковый бок, я удовлетворенно вздохнул и столкнул ее на воду, придерживая за один из понтонов. Ленивое течение медленно, но настойчиво потянуло ее за собой, вырывая из рук.
— Тпру! — скомандовал я непослушной лодке, с трудом удержав ее после того, как, поскользнувшись на траве, оказался по колено в мутной воде, очень похожей на не очень густую грязь.
— Прошу вас, ваше высочество. — Валькирии пропустили принцессу вперед.
Викториния фыркнула, обвела всех ленивым взглядом и, зевнув во всю лошадиную морду, вернулась к пассивному созерцанию невинной жертвы ее внимания — меня.
— Поспешите! — прикрикнул я, передернув плечами. Ноги вязнут в жирном иле, кишащем прожорливыми пиявками, а единорог стоит себе спокойно и не делает попытки забраться в лодку.
— Ваше высочество…
Кобыла моргает ничего не выражающими глазами и не двигается.
— Да дайте ей пинка! — в сердцах восклицаю я.
— Как можно?! — в один голос возмущаются валькирии.
— Можно! Спросят — скажите: я разрешил.
— Но…
— Вам письменное разрешение нужно?!
— Нет, — покачала головой Ольга, забросив в лодку один из мешков.
— Тогда толкайте.
Валькирии нерешительно переглянулись, не в силах применить силу против повелительницы.
— Впрочем, — не стал настаивать я, — она может пересечь реку вплавь. Говорят, грязевые ванны полезны для кожи.
То ли последний довод показался кобылице императорских кровей весомым, то ли понимание необходимости торопиться наконец-то проникло в мозг, а может, и клацнувшие в опасной близости от филейной части клыки Тихона поспособствовали этому, но она весьма решительно запрыгнула в бамбуковую лодку. И если до этого момента вероломная посудина притворялась покорной, то теперь улучила момент и что силы рванулась прочь, норовя унести испуганно балансирующую на задних копытах однорогую лошадку.
— А-а-а! — Мои пальцы застряли между понтоном и распоркой, а ноги в иле, и устремившаяся прочь лодка едва не разорвала меня на две неравноценные части, натянув так, как корабль натягивает причальный канат во время шторма..
— Относит! — выкрикнула Агата. Она, подхватив шест, запрыгнула мне на спину, заставив от неожиданности крякнуть, и, отскочив, словно гимнаст от батута, перепрыгнула в лодку. — Остановитесь, ваше высочество!
Единственной здравой мыслью, вклинившейся в вой натянутых мышц и хруст выворачиваемых из суставов костей, была обида. «С живым воплощением Великого дракона на земле так не обращаются, если хотят, чтобы он и дальше оставался таковым, в смысле живым, воплощением». На какое-то время я отключился.
А когда пришел в себя, то мне до поросячьего визга захотелось домой: дышать разъедающим легкие смогом, пить отравленную хлоркой воду, есть синтетическую пищу, смотреть мыльные сериалы… Первое время будет подташнивать, но со временем можно приучить организм к чему угодно, даже к сериалам и рекламе. Рекламе?!
Беспокойно пошевелившись, я тяжело вздохнул, чувствуя щекой твердость бамбука и речную сырость.
Тотчас прохладная женская ладонь легла мне на лоб, взъерошила волосы ласковым касаньем.
«Реклама — это уже слишком, — подумал я, чувствуя горький привкус на губах. — Не хочу рекламы. И опер мыльных не хочу».
— Бедняжка… — Руки прижались к моим плечам и начали медленно и нежно разминать одеревеневшие мышцы.
