— Это мы уже проходили, — напомнил я призраку, осматриваясь в поисках меча с волнообразным лезвием. Куда же я его дел?
— Велни мне месь!
— Это тоже уже было. И мне казалось, что мы в нашем небольшом споре пришли к взаимопониманию и ты отправился в свой заброшенный замок сторожить кривобокую башню.
— Он мой! — Взмахнув топором, призрак ринулся на меня.
Вставший на его пути Улюлюм вонзил в прикрытую шкурами грудь ржавое острие копья. Но бестелесный дух, даже не обратив на него внимания, просто прошел сквозь атакующего рыцаря.
— Остановись!
Однако призрак, нанеся мне по шее мощный удар, который стал бы смертельным, будь он материальным, пронесся сквозь меня и упал на пыльную кочку. Задрав кверху зад, явственно демонстрирующий, что порожденное джинном создание догнало-таки его, и, по всей видимости, не раз, призрак отбросил топор и принялся яростно скрести траву обеими руками, впрочем, совершенно безрезультатно ввиду своей нематериальности.
Я подошел поближе и заметил волнообразное лезвие, зарывшееся в пожухлую траву, и гарду с белесыми вкраплениями.
— О! — обрадовался я. — А я его как раз искал.
— Мойиии…
Не начнись наше с беззубым призраком знакомство с его попытки убить меня, я, может статься, и посочувствовал бы его упорству в стремлении к несбыточным мечтаниям, а так…
— Подвинься! Фу-у-ууу… — Набрав полные легкие воздуха, я дунул на призрака, сдвигая его в сторону, и поднял меч.
Шепелявый обиженно взвыл, призывая на мои ранние седины гнев богов, проклятие демонов и людскую неблагодарность. При этом раз за разом нанося удары топором.
Даже я уже сообразил, что он становится материальным, когда меч с волнообразным клинком и вставленными в рукоять зубами, находясь в моей руке, упирает в землю, а призрак все не желал верить очевидному.
Встревоженная Викториния приблизилась к призраку, примеряясь, куда бы ткнуть своим острым рогом.
Я нежно потрепал единорога по холке и взобрался ему на спину, намереваясь заставить призрака побегать за мной, чтобы он выдохся и не плелся по следам.
— Догони… — начал было я, но полыхнувшая в непосредственной близости молния ослепила и оглушила меня. Возникший из ниоткуда густой дым окутал меня густым смрадным покрывалом. И вместо человеческой речи с моих губ сорвалось конское ржание: — Иго… ого!
Дым исчез столь же стремительно, как и появился, оставив меня потерянно хлопать глазами и нечленораздельно мычать. Меч выпал из разжавшейся руки.
— Зачем это? — спросил Улюлюм, разглядывая мой новый облик.
Хотел бы я знать!
Необъяснимым образом я превратился в кентавра, сросшись с Викторинией на уровне пупка. Чувствую, это происки паразита, но… как?!
— Где моя нижняя часть?!
— Ты у меня спласиваесь? — прошепелявил призрак.
— Я опять самое интересное пропустил, — взмахнул руками джинн, ультрамариновой струйкой показавшись из кувшина.
— Расколдуй меня, — взмахнув хвостом, попросил я.
— А зачем превращался?
— Это не я! Оно само…
— Ага, само… Как же. — Джинн покачал головой, задумчиво почесал куцую бородку. —Ладно, попробую. Сняв тюбетейку, раб кувшина напялил на лысину островерхий колпак и принялся бормотать непонятные заклинания:
— Тиби-дох-тиби-лох… Ты еще здесь? А ну брысь!.. Тиби-дох-тиби-лох…
Шепелявого призрака словно ветром сдуло.
— Уси-муси! Уси-руси! Брям!
— Иго-го! — донеслось из степи.
Дремавший вороной поднял голову и навострил уши. Обернувшись, я различил стремительно приближающийся к нам табун лошадей.
— Единороги, — опознал Улюлюм.
Ноги Викторинии, без моего на то согласия бросились вскачь, стремительно набирая скорость.
Джинн так и замер с поднятой рукой, изготовившись хлопнуть меня по лбу.
Каким-то общим чутьем нашего совместного организма я скорее почувствовал, чем осознал, с какой целью эти жеребцы так настойчиво следуют за превратившейся в кобылицу единорога принцессой. А осознав, заорал как полоумный:
— Быстрее!!!
Не обратив внимания на выбравшихся из лощины после купания валькирий, мы пронеслись мимо и устремились в степь. Ужасом в равной степени объяты были как моя — верхняя половина, так и нижняя — Викторинии.
Мчась сломя голову, мы понемногу приблизились к отделяющему Ханию от пустошей кряжу и понеслись вдоль него.
Вставшее на пути дерево я встретил радостными воплями.
Кто сказал, что кентавры не лазают по деревьям? Ерунда! Еще как лазают при соответствующей стимуляции нервных окончаний.
Взобравшись почти на самую верхушку, действуя при этом одновременно всеми четырьмя копытами и двумя ладошками, я решился и бросил взгляд вниз на обступивших ствол дерева единорогов. В их взорах похоть, злость и немного растерянности. Обхватив ногами толстую ветку, а руками вцепившись мертвой хваткой в шероховатый ствол, я облегченно вздохнул, почувствовав себя в относительной безопасности.
— Ребята, единороги!
Повернув голову на голос, я рассмотрел группу неспешно приближающихся всадников.
Один из них, в островерхом шлеме, из-под которого выбиваются курчавые русые волосы, поднял руку и скомандовал:
— Семен и Прокоп, обходите справа.
От группы отделились двое, один держа на выставленной руке свешивающийся кольцами аркан, а второй правя коня в обход единорогов.
— Оська, Федот — слева!
Единороги, обеспокоенные появлением незнакомых всадников, заржали, косясь на них кровавыми глазами.
Взвились в воздух арканы. Заржали испуганно единороги, захрапели от натуги кони.
Улыбнувшись, я уперся лбом в ствол. «А нечего нас, несчастных, преследовать было».
Полыхнула молния. На глаза навернулись слезы.
Подо мной испуганно заржала Викториния.
— Эй, паренек! — окликнули снизу. — Ты как свою кобылу на дерево втянул? Чародей небось?
— Да нет, — проверяя свое обретшее самостоятельность тело на наличие всех необходимых органов, ответил я.
— А придется им стать, — заверил меня светловолосый всадник.
— Почему? — поинтересовался я, безуспешно пытаясь разжать обхватившую толстый сук кибернетическую руку, с железной непоколебимостью игнорирующую посылаемые мозгом импульсы.
— А чтоб кобылу на землю спустить, — засмеялся в ответ тот, топорща усы и заслоняясь от солнечных лучей ладонью размером с экскаваторный ковш.
