– Тот… ведьму не убил, – я старался подражать его речи. – Она в меня чем-то швырнула… чуть не спалила.
– Ничего… Найдем еще… охотника. – Глаза оборотня горели в сумраке, отражая лунный свет. Я покосился на луну – она нагло висела чуть ли не в зените и заходить явно не собиралась. Оборотень тоже посмотрел на светило, не ожидая подвоха.
Теперь надо было тянуть время. Я попятился за толстый ствол вяза, меняя обличье, и, как только смог распрямиться, постарался залезть на старое дерево. Набегавшийся вервольф переводил дыхание и не обратил внимания на мои маневры. Поэтому был крайне озадачен видом голого мужика с мечом в руке, появившегося на толстом суку над его головой.
– Ты-ы? – рявкнул он. – Так… ты… тоже… оборотень?
– Не хочу огорчать, но я не просто оборотень, а волкодлак. Я не завишу от ваших глупостей вроде полной луны, да и звериный облик у меня посимпатичней будет.
Зверь глухо зарычал, готовясь к прыжку:
– Это… легко… можно… исправить!
Я приветливо помахал ему с ветки, стараясь оценить возможную высоту его прыжка. Все-таки звериная ипостась вервольфа глупее его же человеческой: оборотень легко поддался на провокацию, скакнув вверх и звучно клацнув челюстями в воздухе. Я покачал ногой, поддразнивая его, а заодно и держа наготове меч. Зверь издал рев уже совсем без примеси человеческих интонаций и принялся скакать под вязом, как циркач на батуте. Возле луны непонятно откуда возникла маленькая тучка, медленно, но верно разрастаясь. «Ай да Тивена, ай да старая ведьма!» – порадовался я. Когда разбухшая туча накрыла лунный диск мягкой черной подушкой, лес погрузился во тьму. На время установилась такая тишина, что даже оборотень замер, прервав свои попытки добраться до меня. А затем где-то в стороне полыхнула зарница, ярко очертив контуры ближайших крон. Тяжелая дождевая капля ударила по тонкой ветке (так, что та дрогнула) и лениво скользнула вниз, мимоходом мазнув меня по руке. И сразу же, как по команде, ее многочисленные товарки гулко забарабанили по вязовым листьям.
Точный расчет тут был почти невозможен: оборотни некоторое время остаются в звериной шкуре даже тогда, когда луны уже не видно, и время это индивидуально. Я чувствовал, как редкие капли, пробиваясь сквозь крону, растекаются по моим плечам и спине, и надеялся, что непогода ускорит процесс обращения.
Вервольф повертелся под деревом, вероятно, над чем-то раздумывая, но затем все-таки решил еще разок прыгнуть. И начало обратного превращения застал уже в воздухе, с шумом рухнув в не успевший намокнуть опад. Помня о контрольном времени, я сиганул с ветки, чудом не переломав себе ноги на выступающих из земли корнях, и резко рубанул мечом почти наугад, ориентируясь лишь на звуки, издаваемые копошившимся на земле врагом. Нет, мой меч все же лучше. Этот застрял, глубоко вонзившись лезвием в тело, и вырвался из руки.
Две молнии одна за другой прочертили небосвод, осветив место стычки. То ли Тивена перестаралась с погодой, то ли так и было задумано – чтобы уж наверняка, – но гроза, похоже, разгулялась всерьез.
Трансформация (в обе стороны) почему-то начинается с глаз. Корчившийся у моих ног монстр, у которого уже начала выпадать шерсть, жалобно заскулил и обратил ко мне совершенно человеческий взгляд, полный боли, ужаса и обиды.
– Извини, лекарства от твоей болезни не существует. Это все, чем я могу помочь, – я выдернул меч и ударил вервольфа вторично. Глаза его погасли, застыв бессмысленными стекляшками. – Прости, я знаю, это не твоя вина…
…Выждав положенное время («слизь», вызывающая при попадании в кровь ликантропию, погибает в мертвом теле через сутки), я принес головы обоих оборотней старосте, клятвенно пообещав, что нападения прекратятся, а заодно провел разъяснительную беседу «О роли ведьм в обществе». Староста не менее клятвенно заверил меня, что препятствий волшбе чинить не будет и с ведьмой он не ссорился, поскольку его корова в тот злополучный мор как раз и не пала… Я рассказал обо всем этом Тивене.
– Нет, – женщина грустно покачала головой, – в деревню я не вернусь. Вот Радана – молодая и способная, пусть она пока там попрактикует. Всему, чему она могла научиться от меня, она научилась. А мне уже пора. Найду какое-нибудь местечко, где меня никто не знает, и буду там доживать свои последние годы. Не поднимай удивленно брови! Я ведь только внешне бодро выгляжу, а на самом деле мой срок давно уже близится к концу. Сивер, ты молод, тебе об этом думать не пристало, по крайней мере сейчас.
– Тивена, сколько вам лет? – спросил я.
– А сколько бы ты дал? – отозвалась она с легкой тенью кокетства. – Сивер, колдуны и ведьмы живут долго, но я дольше всех. Мне в этом году исполнится сто восемьдесят.
– Ну надо же! – изумился я, отступая к двери. – А я бы вам больше ста двадцати ну никак не дал! – Я пригнулся, уворачиваясь от ухвата: – Тивена, да вы еще меня переживете, а то и моих детей, если они у меня будут!
Я выскочил на улицу, а следом за мной вылетел ухват. Двигался он по сложной траектории и, несмотря на все мои увертки, все же меня догнал. Из домика раздался смех Тивены – звонкий, совсем молодой.
– Да она и внуков моих переживет, – проворчал я, поворачиваясь к оседланному и готовому в путь Акониту и потирая ушибленное ухватом место пониже спины.
Жеребец покосился на меня и глумливо заржал.
– Помню я одну историю про оборотней, – сказала Ивона, отрывая меня от воспоминаний. – Это когда я с принцессой Лиссой познакомилась. В самом деле, очень толковая девчонка.
– Ей было бы приятно услышать это из уст старшей и опытной подруги, которая живет на этом свете – подумать только! – на три года дольше.
Ивона запустила в меня огрызком моченого яблока.
Одд, на время отставив опустевшую кружку, перебирал струны лютни. Меня всегда поражало, как он играет. Не в смысле «ах, как играет!», а в смысле – как ему это удается? Толстые пальцы Одда могли не просто согнуть подкову – тролль иной раз машинально завязывал ее в узел, когда находился в задумчивости. И я бы еще понял, если бы лютня была в человеческий рост, с каким-нибудь дубовым грифом, стянутым для прочности стальными кольцами, и со струнами из жил индрика-зверя. Но нет, инструмент был самый обычный, Одд при мне купил его лет семь назад в лавке в Турвине. Поэтому в рамках физических законов нашего мира я никак не мог уяснить, как тролль попадает пальцами по струнам, и не по каким-нибудь, а по нужным.
– А ты знаешь, что история с алхимиком получила свое продолжение? – спросил я Ивону негромко, чтобы не сбивать музыкального настроя Одда. Но настрой сбился.
– С каким таким алхимиком? – живо заинтересовался тролль, прижав струны ладонью и тем самым резко оборвав мелодию.
– Да есть у нас один знакомый, – усмехнулся я. – Уж и не знаю, слышал ты о нем или нет.
– А я думала, его съели, – вставила Ивона, осматривая стол с видом человека, который уже, в принципе, сыт, но хочет проверить, не забыл ли он еще чего-нибудь здесь попробовать.
