Третья виверна невозмутимо наблюдала за всей этой кутерьмой, вцепившись когтями в скалу там, где пару минут назад стояла женщина с распущенными волосами.
Владелец единственного на все Цемсы арбалета услышал, как за его спиной щелкнули челюсти ящера и с ужасом почувствовал, что не может двинуться. Отчаянно дернувшись и заорав не своим голосом, он развернулся и ударил виверну арбалетом по спине между двумя развернутыми крыльями. Старый арбалет не выдержал, и в руке селянина осталась лишь часть рассохшегося ложа. Не выдержал и зажатый зубами рептилии пояс: он с треском лопнул, а мужик рванулся вперед и упал, запутавшись ногами в свалившихся штанах. Виверна отшатнулась назад, брезгливо сплевывая лоскут, выдранный из этих самых штанов, и невольно ударила плетью хвоста убегавшего последним Лепеса.
Барон, стоя перед разъяренным ящером, невольно подумал, насколько человек зависит от наличия – или, в его теперешнем случае, отсутствия – оружия в руках. Рептилия снова зашипела, обдав барона смесью отвратительных запахов. Отступая от разгневанной крылатой твари, барон сделал шаг назад. И еще один… Но на этот раз нога уже не ощутила под собой опоры. Небо неожиданно пронеслось над бароном, мгновенно поменявшись местами с березовой порослью и заваленной костями каменной россыпью. На долю мгновения перед ним вновь возник край обрыва – и вдруг замер, уже никуда не спеша пропасть. Словно огромная ладонь, сотканная из воздуха, поймала рыцаря между небом и землей, в пятнадцати саженях от убийственных камней.
Третья виверна приземлилась на скальной площадке, упруго присев на сильных ногах, и, повернув голову, зашипела на двух других ящеров особенным образом. Те поспешно уступили ей место на краю скалы и удалились, подобострастно оглядываясь. Виверна сложила крылья и стала с интересом разглядывать висящего над пропастью рыцаря и находившегося в таком же незавидном положении Лепеса. Если бы барон не знал, что рептилии лишены мимических мышц, то он мог бы поклясться, что на морде крылатого ящера играет злорадная усмешка.
Затем виверна выпрямилась во весь рост и вновь развернула крылья. Воздух дрогнул, неожиданный порыв ветра потревожил листву берез и тут же стих. А вместо ящера на краю скалы возникла Наталина.
– Восхитительно! – проговорила она. – Я даже и мечтать о таком не могла! Красавец и умник Лепес и барон Мейгор собственной крестоносной персоной!
– Ведьма! – барон, обнаружив, что к нему вернулся дар речи, злобно сплюнул.
– Поосторожнее со словами, они могут тебе дорого стоить, – холодно улыбнулась Наталина. – Прежде посмотри на камни внизу и подумай, что или кто тебя над ними держит.
– Как есть – ведьма! – упорствовал барон. – Бросай меня, убирай свои чары, если хочешь. Но я и по ту сторону буду разыскивать тебя!
– Руки коротки, – усмехнулась колдунья, давая рыцарю ухнуть вниз сажени на две и вновь останавливая его падение.
– Наталина! – взмолился Лепес. – Я-то что тебе сделал?!
– Напомнить? – женщина смерила его взглядом. – Или сам догадаешься, любимый?
– Неужели ты не можешь оставить меня в покое? Ты же любила меня!
– Вот именно, – с горечью откликнулась Наталина.
– А мне кажется, что лучше было бы аккуратно опустить их на землю.
Наталина удивленно взглянула на тропу, по которой давно уже убрались последние селяне, а затем – на скалу над тропой. Мейгор и Лепес посмотрели в ту же сторону.
– Зачем тебе это? – спросила стоявшая на скале Ивона. – Что и кому ты хочешь доказать?
– А тебе не кажется, – ледяным тоном поинтересовалась Наталина, – что это не твоего ума дело?
– Моего, – Ивона присела на выступ скалы, не отрывая взгляд от собеседницы. – Мое дело – озверелая тварь, которая бесперечь изводит скотину в одной и той же деревне. А тем более мое дело, когда этой тварью прикидывается… коллега.
– И кто ж звал тебя сюда разбираться… коллега?
– Если тебе это так уж интересно – хотя вряд ли, – то я представляю Веятский Университет.
– «Альма-матер, альма-матер, гений чистой красоты!..»
[1]
– пропела Наталина, словно случай но «роняя» и Лепеса и барона, а затем подхватывая и подбрасывая их вверх.
– Послушай, – вздохнув, сказала Ивона. – неужели отвергнутая любовь этого стоит? Ну, ушла ты – и ушла. Обосновалась бы где-нибудь в другом месте. Что за детская месть – коз загрызать?!
– Детская, говоришь? – Улыбка вмиг удалилась с лица Наталины, уступая место совершенно иному выражению. – Значит, дитя, тебе сказали, что я обиделась и ушла?
Ивона вздрогнула. Обращения вроде «девочка» или «дитя» она привыкла слышать только от эльфов, но, по их меркам, она такой и была.
– А тебе не рассказали, – поинтересовалась Наталина, – как я унижалась перед ним, – она ткнула пальцем в сторону Лепеса, – потому что любила его, а он, узнав, что я маг, порочил меня перед всей деревней? И как потом я была вынуждена уйти, прячась за заборами и кустами. О да, я, вероятно, мстительна и мелочна! Но как занятно было наблюдать за паникой милых селян, когда-то угрожавших слабой женщине вилами и публичным сожжением, а теперь трусливо прятавшихся от виверны!
– Подобное случается почти со всеми магами, выбирающимися за пределы крупных городов. Ничего с этим не поделаешь! А чем тебе досадил бедняга Мейгор? – полюбопытствовала Ивона. Краем глаза она уже заметила приближавшуюся Нимраву и то, что она несла в руке. От Наталины черноволосую травницу пока закрывала скала.
– О-о! Если селяне лишь на словах обещали сжечь меня как ведьму, то добряк-барон вместе со своими «братьями» вполне серьезно пытался это сделать. И не его вина, что он не довел дело до конца. Зато моя вина, что он преуспел в этом с моей подругой, обвиненной их так называемым орденом в пособничестве ведьмовству. Поэтому я чуть не онемела от счастья, когда он явился сюда самолично, чтоб разделаться с «мерзкой тварью».
Ивону внутренне передернуло – отчасти оттого, что она отчетливо представила сцену аутодафе и невольно примерила на себя роль жертвы, а отчасти оттого, каким тоном Наталина все это рассказала.
– А ты не пробовала потребовать справедливого суда? Как-никак в королевстве магия не считается предосудительным занятием…
– Потребовать? У кого? У герцога, чьей правой рукой является упомянутый барон? Нет уж, мы лучше по старинке. Здесь тебе не столица, здесь все проще и грубее.
Нимрава поравнялась с Ивоной и удивленно воззрилась на открывшуюся картину.
– Спасибо, ты вовремя, – шепнула магичка, забирая из ее рук, облаченных в кожаные перчатки, пучок серебристых веточек с мелкими парными листочками.
