— Мой родственник и друг Придияр славится своей недоверчивостью, — пояснил слегка смутившемуся Руфину Оттон. — Не обращай на него внимания, патрикий. Что же касается меня, то я сразу поверил в твою природную доброту.
Собеседники Руфина были молоды, лет на пять моложе самого нотария. Сероглазый Оттон, в отличие от слегка рыжеватого и зеленоглазого Придияра, казался чуть серьезнее, выглядел повыше ростом и пошире в плечах. На фоне этих белокожих приятелей смугловатый Руфин сразу же привлек внимание многих посетителей постоялого двора. Первым к готам подошел княжич Белорев, на которого патрикию уже указывал фракиец. Белорев смотрелся постарше готов годами, волосы имел темно-русые и, если судить по насмешливым синим глазам, обладал неуступчивым нравом. По-фракийски он говорил много хуже Оттона и Придияра, что, однако, не помешало ему стребовать с патрикия чарку вина. Требование, разумеется, было шутливым, и Руфин с охотою пошел антскому княжичу навстречу.
— Я не был в Риме, — сказал Белорев. — Зато посетил Медиолан. Благословенный край, княжичи. Если бы боги спросили меня, где поместить страну Вечного Блаженства, я бы выбрал Италику без раздумий.
— Говорят, что и Константинополь неплох, — вопросительно глянул на патрикия Придияр.
— По сравнению с вечным Римом Константинополь всего лишь большая деревня, — вздохнул Руфин.
— А по сравнению с Таной? — спросил Оттон.
— Вот по сравнению с Таной — это Великий Рим, — засмеялся Руфин. — Во всяком случае, места там хватило бы всем. А здесь я даже не знаю, где голову приклонить.
— Единственное, что я могу тебе предложить, так это ложе в своем шатре, патрикий, — сказал с улыбкой Придияр. — Это, конечно, не римское палаццо, но от дождя спасает.
— Я принимаю твое предложение, высокородный рекс, — с готовностью отозвался Руфин. — И готов раскинуть свой шатер рядом с твоим.
— Ты не сказал, патрикий, каким ветром тебя занесло на Дон, — бросил словно бы между прочим княжич Белорев, опираясь на затрещавшую деревянную стойку. Ант был еще выше ростом, чем готы, и, судя по мощному торсу, обладал чудовищной силой.
— Я привез письмо рексу Герману от императора Прокопия, — спокойно отозвался Руфин.
— Прокопия? — вскинул темную бровь Белорев. — Первый раз слышу о таком императоре. Разве в Константинополе правит не Валент?
— Все течет, все изменяется, — ласково улыбнулся анту Руфин. — Бывает, человек ложится спать императором, а просыпается погонщиком ослов. Если вообще просыпается.
— Опасный вы народ, ромеи, — покачал головой княжич. — Никогда не знаешь, что у вас на уме. Вы его бойтесь, готы. Он умеет охмурять простодушных.
Белорев оторвался наконец от стойки и, чуть качнувшись, покинул постоялый двор. Вслед за ним ушли еще пятеро облаченных в доспехи воинов, видимо, это были мечники анта.
— Ты не обижайся на него, патрикий, — смущенно откашлялся Оттон. — Княжич сватался к Синиладе, но рекс Герман оказался более удачливым женихом.
— Иными словами, русколаны предпочли союз с готами союзу с антами? — прищурился на белокурого рекса Руфин.
— Можно сказать и так, — пожал плечами Оттон.
Руфина слегка удивило, что готы сочувствовали анту, а не своему соплеменнику и верховному вождю. Возможно, причиной тому была их молодость, но не исключено, что за этим сочувствием крылось нечто большее.
— Так мы договорились о добром соседстве, высокородный Придияр?
— Ставь шатер, — кивнул рыжий гот. — Так оно веселее и безопаснее.
— А почему безопаснее?
— Так ведь гунны рядом, — пожал плечами рекс. — Они спят и видят, как испортить Германареху свадьбу.
Готы не обманули римского патрикия. Обилие шатров, расставленных вокруг города, могло удивить кого угодно. Создавалось впечатление, что здесь близ Таны расположилась целая армия. Да, наверное, так оно и было. Своим появлением в низовьях Дона рекс Герман пытался устрашить гуннов и не допустить их проникновения в Причерноморье. Именно для этой цели верховный вождь готов собрал здесь всех своих федератов, включая восточных готов, антов, борусов, русколанов, сарматов, герулов и скифов. Здесь же, разумеется, были и вожди аланов, вернее, те из них, которые уцелели во время кровопролитной войны с гуннами. Как успел уже выяснить Руфин, почти вся Алания, за исключением южных крепостей и устья Дона, где располагалась Тана, была захвачена Баламбером.
— Аланы хорошие воины, — охотно подтвердил мнение, сложившееся у Руфина, Придияр, когда патрикий, уже обосновавшийся на новом месте, заглянул под вечер в его шатер. — В прежние времена им не было равных в конном строю во всей Сарматии. Но не всякую войну можно выиграть. Баламберу удалось объединить вокруг себя не только гуннов, но и угров, и булгар, и хазар, и даже венедов, проникших на реку Ра еще во времена Кия.
— Значит, война неизбежна? — спросил Руфин.
— А тебя это очень огорчит, патрикий?
Руфин ответил не сразу, а довольно долго рассматривал шатер готского вождя, явно не заслуживавший такой чести. Шатер был самым обычным, римского кроя, предназначенный для трибунов, командующих легионами, и достался готскому вождю, вероятно, после одной из стычек с войсками империи.
— Как ни странно, высокородный Придияр, — огорчит.
— Почему? — удивился молодой гот.
— Императору Прокопию нужны легионы для большой войны с Валентинианом и Валентом. И взять их можно только здесь, в Готии. Я готов заплатить, и заплатить много.
— Ты зря приехал, Руфин, — понизил голос почти до шепота Придияр. — Рекс Герман не станет воевать с империей.
— Из-за гуннов Баламбера?
— Не только, Руфин. Из-за новой веры тоже. Ты ведь не христианин, патрикий?
— Почему ты так решил? — насторожился нотарий.
— Ты прошел мимо храма, поставленного Вульфилой, даже головы не повернув на его купола, — усмехнулся Придияр.
— И что с того?
— Германарех сам принял новую веру и понуждает к тому же готских вождей. И многие уже отреклись от старых богов.
— Но ведь ты остался им верен. Так же как и твой родственник Оттон.
— Оттон принадлежит к роду Балтов. А Балты никогда особо не ладили с Амалами.
— А ты, Придияр, разве не из рода Балтов?
— Нет, патрикий. Я — древинг. Сто лет назад наши деды смешались с готами и признали верховную власть рода Балтов. Но мы никогда не смиримся с тем, чтобы нашими землями правил Амал, да еще и отрекшийся от Одина.
— Но если ты древинг, а не гот, то почему кланяешься чужому богу?
— Один — воплощение бога Белеса, это признают и готские дротты, и наши волхвы.
— Выходит, ты не прочь мне помочь, Придияр, ну хотя бы из нелюбви к христианам.
Вождь рассмеялся, откинув назад рыжеволосую голову:
