— Я правильно излагаю суть дела, сиятельный Лупициан?
— Почти, — поморщился магистр. — К сожалению, не все вожди готов продажны. Ты это знаешь, Пордака, не хуже меня.
— А может, на них просто денег не хватило? — прищурился нотарий на хозяина.
— Какое это теперь имеет значение, — обреченно махнул рукой магистр. — Мы заверили Феодосия, что готы согласны принять его условия. И только поэтому он поклялся, что ни один волос не упадет с их голов. А теперь вдруг выяснилось, что готы не собираются служить императору, более того, они грозят отнять у империи целую провинцию. На это Феодосий никогда не пойдет. Нам император сказал, что теперь это наши проблемы — либо готы примут его условия, либо нам не поздоровится.
— Мудрое решение, — одобрил действия божественного Феодосия Пордака. — Ты и твои друзья, сиятельный Лупициан, поставили императора в очень трудное положение: он либо должен нарушить слово, данное не только варварам, но и богу, либо отпустить вождей с миром. И то и другое чревато для империи войной.
— Тебе тоже не поздоровится, Пордака, — разозлился на умного нотария Лупициан. — Именно тебя мы обвиним в сговоре с готами!
— Положим, вы это уже сделали, магистр, — усмехнулся Пордака, — но Феодосий не настолько глуп, чтобы вам поверить.
— Что, однако, не помешает его палачам удавить тебя как лютого врага империи!
— С Феодосия, пожалуй, станется, — согласился с магистром Пордака. — Так какова моя доля?
— Пятьдесят тысяч денариев, — почти со стоном выдавил Лупициан.
— Сто, — поправил магистра нотарий. — Мне просто неловко за меньшую сумму спасать от петли столь высокопоставленных чиновников.
— Чтоб ты провалился, Пордака, — взъярился Лупициан. — Мы тебя в порошок сотрем!
— Не сомневаюсь, но после в порошок сотрут уже вас, — усмехнулся нотарий. — Или у тебя есть на этот счет какие-то сомнения, сиятельный Лупициан?
— Черт с тобой, — сдался наконец магистр после долгой внутренней борьбы. — Ты получишь сто тысяч.
Ключевой фигурой в получившемся раскладе был Оттон Балт. Пордака относился к верховному вождю готов с величайшим уважением. И если бы речь шла только о деньгах, то он никогда не стал бы ввязываться в столь скверное дело из осторожности, присущей даже самым отчаянным авантюристам. Ибо за смерть рекса Оттона будут мстить. И не только готы. Пордака был наслышан о русах Кия и вовсе не собирался вступать с ними в открытую борьбу. К сожалению, под угрозой была жизнь самого Пордаки. Конечно, он мог бы исчезнуть из Константинополя, не попрощавшись с императором, но нотарий был уже не в том возрасте, когда жизнь можно начинать сначала. Ему перевалило за пятьдесят. Душа и тело требовали отдыха. Остаток жизни Пордака мечтал провести в Риме, ни в чем себе не отказывая. И деньги для этого он уже скопил. А теперь по вине трех вороватых негодяев он вынужден вновь пускаться во все тяжкие, рискуя потерять не только нажитое богатство, но и жизнь.
— Может, подослать к Оттону Балту наемного убийцу? — предложил Лупициан.
— И тем самым бросить тень на божественного Феодосия, — криво усмехнулся Пордака. — Никогда не ищи легких путей, магистр, они, как правило, заводят в тупик, из которого нет выхода.
— Но пока жив Балт, готы никогда не согласятся с условиями, предложенными императором!
— Это правда, — не стал спорить с магистром Пордака. — Именно поэтому рекса Оттона следует устранить. Но умереть он должен так, чтобы ни у кого не возникло подозрения в причастности к его смерти императора Феодосия.
— Иными словами, Оттона Балта должны убить сами готы?
— Это самый лучший выход из создавшейся ситуации, — задумчиво протянул Пордака. — Боюсь, что устранять придется не только рекса Оттона, но и других несговорчивых вождей. В первую голову Алатея и Варлава. Когда Перразий и Целестина собираются отпраздновать свою свадьбу?
— Через месяц.
— Им следует поторопиться, — дал рекомендацию Пордака. — Варвары не будут ждать. Если Феодосий не примет их в ближайшие десять дней, то они покинут Константинополь. Я уже разговаривал на эту тему с Оттоном Балтом.
— А зачем тебе понадобилась эта свадьба? — удивился Лупициан.
— Затем, что я хочу пригласить на нее варваров. Кроме того, мне понадобится помощь Целестины. По моим сведениям, рекс Гайана очень падок до женского пола.
— Но ведь Целестина далеко уже не девочка, — криво усмехнулся Лупициан. — По-моему, ей уже исполнилось сорок лет.
— В данном случае репутация важнее возраста, — махнул рукой Пордака. — Целестину я беру на себя. А вот оплатить ее труды придется вам с Саллюстием. Думаю, что менее чем за двадцать тысяч она работать не станет.
По лицу Лупициана было заметно, что он готовится обрушить на сводника град ругательств, но Пордака взглянул на магистра такими чистыми и честными глазами, что у того слова застряли в горле. Конечно, нотарий запросил с подельников большие деньги, но Лупициан очень хорошо знал высокородную Целестину. Эта женщина славилась не только распутным поведением, но и непомерной жадностью. Пережив двух мужей и поменяв десятка полтора любовников, Целестина готовилась к третьему браку, скорее всего последнему в своей жизни. Как ей удалось захомутать комита Перразия, человека черствого и донельзя скупого, Лупициан не знал, но ему почему-то казалось, что чувства здесь совершенно ни при чем.
— Хорошо, — тряхнул редеющими кудрями магистр. — Я согласен. Действуй, светлейший Пордака.
С Целестиной у хитроумного нотария не возникло особых хлопот. Вдова казненного императором Валентом префекта Константинополя Софрония сумела избежать неприятностей, связанных с опалой мужа. Этому способствовали и смерть Валента, и покровительство высокопоставленных любовников. Впрочем, состояние Целестины было не настолько велико, чтобы она потеряла интерес к деньгам, тем более накануне свадьбы. Брак ей был выгоден прежде всего статусом, ибо вдовые женщины в нынешнем Константинополе вынуждены влачить жалкое существование. Что же касается Перразия, человека в Византии пришлого, то ему брак с Целестиной позволял укорениться в высшем обществе и занять достойное место среди константинопольских патрикиев.
— Ты требуешь от меня невозможного, светлейший Пордака, — всплеснула руками Целестина, кося при этом украдкой в зеркало. — Я уже слишком стара, чтобы соблазнять мужчин.
Пордака с интересом разглядывал личные покои будущей супруги комита Перразия, расположенные на втором этаже роскошного дворца, и прикидывал в уме, каким образом рекс Гайана может сюда проникнуть. Причем проникнуть так, чтобы его видели как можно больше людей. Слух о согрешившей матроне должен был распространиться по городу со скоростью пожара. Пордаке еще предстояло подыскать пяток-другой свидетелей, которые должны были под присягой подтвердить факт прелюбодеяния константинопольской матроны и рекса Гайаны.
— Двадцать тысяч денариев, — небрежно бросил Пордака.
