— Странные они люди, эти свевы, — задумчиво проговорил Первика. — Каждый род наособицу жить норовит. Ну, казалось бы, завоевали страну, так поделите земли между собой, обложите города данью и катайтесь как сыр в масле. Ничего подобного. Они постоянно дерутся между собой. Считают, видимо, что чужой кусок слаще. А города часто разоряют подчистую. Берут приступом, когда можно просто договориться. Какой смысл в войне ради войны? У них и сейчас усобица. Не знаю, кем доводится рекс Миодраг рексу Ярому, может, племянником, может, братом, но только восстал он против верховного вождя и разорил едва ли не половину Галисии.
— Выходит, мы выбрали удачное время для похода? — приободрился Орест.
— Даже не знаю, что тебе сказать, комит, — покачал головой Первика. — С одной стороны, свевы вряд ли сейчас соберут войско, равное готскому, с другой — конных среди них больше. И доспехи у них крепче. И мечи острее. Лет пятнадцать назад свевы разбили в пух и прах легионы комита Ириния, чуть ли не втрое превосходящие их числом. Тогдашний рекс свевов Яромир приказал снять с римлян доспехи и утопить в реке. За ненадобностью. Уж очень плохи они по сравнению с нагрудниками свевов.
— Ничего, — процедил сквозь зубы Орест. — Скоро мы узнаем, насколько хороши твои варвары, нотарий.
Пророчество комита агентов сбылось даже раньше, чем он на это рассчитывал. Конная ватага примерно в тысячу всадников внезапно выскочила из-за холма и стремительно атаковала растянувшийся строй готских пехотинцев и огромный обоз рекса Тудора, охраняемый его личной дружиной. Первика тут же кубарем слетел с коня и закатился под телегу. А высокородный Орест решил не к месту выказать доблесть, за что едва не поплатился. Спасли его от смерти шлем, подаренный когда-то каганом Аттилой, да удача, сопутствовавшая сыну Литория во всех жизненных передрягах. На коне он, правда, не удержался и так смачно приложился к земле, что на какое-то время лишился чувств. Очнулся он под телегой, куда успел втащить его расторопный Первика. Кругом ржали кони и рычали люди, сцепившиеся в смертельной схватке. Орест потянулся к мечу, валявшемуся рядом, но нотарий удержал его:
— Лежи, комит, если жизнь тебе дорога. Свевы скоро отхлынут, их слишком мало для серьезной битвы.
Первика оказался прав. Свевы покрутились на горячих конях среди ошеломленных нападением готов, похватали добро с телег и вновь умчались в степь, уводя с собой коней, лишившихся всадников. Готы собрались преследовать лихих наездников, но рекс Тудор, подоспевший к окончанию заварушки, остановил своих не в меру разгорячившихся мечников. И правильно сделал, как рассудили Орест с Первикой, — за холмом готов могла поджидать засада.
Наскок свевов не был, конечно, случайным, это понимали и Тудор, и Орест, именно поэтому верховный вождь готов остановил продвижение своей армии. До Лиссабона было еще около пятидесяти римских миль. Но путь к городу лежал через равнину, поросшую густыми лесами, где свевы, знавшие в этих местах каждую тропинку, легко могли зайти в тыл готам и разгромить их на марше. Следовало выманить свевов на открытую местность и окружить их плотным кольцом из готских и римским легионов.
— Если рексу Ярому уже известно о появлении в Галисии армии Майорина, то вряд ли он рискнет вступить в открытую битву с нами, опасаясь удара с тыла, — задумчиво проговорил Тудор, теребя рыжую бородку.
Легионы Майорина продвигались в Галисию другой дорогой. Тому было несколько причин: во-первых, так проще было прокормить людей, во-вторых, префект очень рассчитывал на внезапность. Ибо победа над свевами хоть и являлась важной сама по себе, но достичь ее Рим надеялся малой кровью. Майорин хотел сохранить легионы для войны с вандалами.
Дозорные, отправленные Тудором на разведку, без труда обнаружили войско свевов, двигающееся навстречу готам. Судя по всему, князь Ярый не собирался прятаться в лесах, что вполне соответствовало обычному поведению свевов, всегда предпочитавших открытую драку тактическим ухищрениям. По словам дозорных, армия свевов насчитывала не менее тридцати тысяч человек, треть из которых были конными. У готов было почти вдвое больше пехотинцев, но по числу кавалеристов они уступали свевам едва ли не в четыре раза. Такой расклад сулил рексу Тудору массу неприятностей и отнюдь не гарантировал победы.
— Я бы отступил к излучине реки и разбил там лагерь, — подсказал Орест.
— Но это же безумие, — возмутился Труан, один из самых влиятельных готских вождей. — Если мы потерпим поражение — нам даже уйти будет некуда.
— Значит, мы должны победить, — криво усмехнулся Тудор. — Наша проигрышная позиция станет большим соблазном для Ярого. Вопрос в другом — успеют ли подойти к началу битвы легионы Майорина?
— Во всяком случае, я сделаю все от меня зависящее, чтобы успели, — заверил готских вождей Орест. — Но и вы не торопитесь занимать невыгодную позицию. Сделайте вид, что отступаете лишь под давлением свевов. Пусть думают, что это именно они загнали вас в ловушку.
Недавнее падение с лошади не прошло, к сожалению, бесследно для Ореста, у комита сильно болела поясница. Тем не менее он всю ночь не слезал с седла, лишь изредка давая роздых лошадям. Кроме светлейшего Первики Ореста сопровождали еще пятьдесят клибонариев, свита не бог весть какая, но все же достаточная, чтобы отбиться от случайного наскока. Легионы Майорина находились в тридцати милях от излучины реки, выбранной Тудором для предстоящего сражения. Чтобы достичь реки ускоренным маршем, им требовалось менее суток. Однако Майорин категорически отказывался вводить в бой уставших легионеров. Это могло привести к краху всего начинания.
— А что будет, если свевы одолеют готов? — спросил недовольный его упрямством Орест. — В этом случае твой испанский поход закончится великим срамом.
— Тудору следует переправиться через реку и соединиться со мной, — стоял на своем префект.
— Свевы разобьют его на переправе, — поморщился Орест, с трудом стоявший на ногах. — Надо решаться, сиятельный Майорин. Или сейчас, или никогда!
— Хорошо, — недовольно буркнул префект. — Я дам тебе клибонариев. Но помни, комит, отвечать за поражение ты будешь собственной головой.
Мелочность Майорина, проявленная практически на виду у неприятеля, покоробила Ореста. Похоже, этот полководец, не одержавший пока ни одной победы во славу Великого Рима, заранее завидовал чужому возможному успеху.
— Я все-таки надеюсь, что твои легионы, префект, подоспеют к началу сражения. Будет обидно, если мы упустим случай одним махом разделаться со свевами.
— Легионы — не пешки на шахматной доске, — нахмурился Майорин. — Их нельзя передвинуть одним усилием воли. Мои обозы отстали, комит. Мне даже нечем накормить людей перед битвой. И тем не менее я постараюсь вытащить готов из западни, в которую они угодили по своей и твоей глупости, высокородный Орест.
Комиту агентов ничего другого не оставалось, как удовлетвориться малым. Пять тысяч клибонариев — это все же лучше, чем ничего. Пока римские кавалеристы готовились к переходу, Орест успел не только поспать несколько часов, но и поговорить с Либием Севером, находившимся в свите Майорина. Комита агентов не на шутку встревожило поведение префекта, изменившего свое отношение к высокородному Оресту за считаные дни.
