— Втащат! — заверил маловеров сенатор Аппий. — Высокородный Аполлинарий вчера вместе с возницей лично проделал этот путь.
— Я слышал от отца, что колесницу божественного Юлиана тащили на холм двенадцать отборных жеребцов, — заметил патрикий Сулла.
— Это когда было? — хмыкнул Дидий.
— Может, сто лет назад, может, более того, — прищурил глаз в его сторону Сулла. — А победа та была одержана то ли над галлами, то ли над алеманами.
— А слоны в том триумфе участвовали? — заинтересовался Аппий.
— Слоны были, — заверил Сулла. — Без них тогда императоры не делали и шага.
Как должен выглядеть триумфальный проезд по улицам города победоносного полководца, забыли уже не только обыватели, но и наделенные властью лица. А потому патрикии дружно ругали распорядителя торжественной церемонии Аполлинария, который непонятно зачем выпустил конных гвардейцев впереди колесницы. По мнению Суллы, все следовало сделать наоборот. К сожалению, получилось так, как получилось. Две сотни гвардейцев проехали под аркой на гнедых конях, а следом за ними прошли, четко печатая шаг, отличившиеся в битве легионеры. И только затем появилась позолоченная колесница триумфатора, запряженная шестеркой белых коней. Однако гвардейцы и пехотинцы подняли с римской мостовой такое количество пыли, что заинтересованные зрители встретили сиятельного Ореста не криками ликования, а дружным чихом.
— Подмести следовало улицу! — зашелся в негодовании Сулла. — Или хотя бы полить ее водой.
Сиятельный Орест, которому до титула «божественного» оставалось преодолеть всего ничего, стоял на колеснице рядом с возницей и выброшенной вперед рукой приветствовал Великий Рим. Обычно бледное лицо его побурело от напряжения. Триумфатор всеми силами пытался удержаться от чихания, совершенно неуместного в торжественной обстановке. А вот возница чихал беспрерывно, отчего лошади то и дело сбивались с шага. Колесница двигалась рывками, что делало зрелище скорее забавным, чем торжественным. В довершение всех бед совершенно не к месту ударили барабаны, напугавшие животных. Лошади рванули с места, а возница не только не пытался их удержать, но и вообще бросил вожжи. Сиятельный Орест крикнул что-то гневное стоящему рядом человеку. Тот резко обернулся к префекту. Все это происходило как раз напротив того места, где расположились Дидий и Аппий. Похоже, Орест и Дидий почти одновременно опознали возницу, во всяком случае, триумфатор успел воскликнуть «Марк» и тут же рухнул на каменную мостовую. А колесница, влекомая шестеркой лошадей, понеслась в гору, сметая со своего пути гордо шагающих легионеров. Суматоха поднялась невообразимая, однако Дидию все-таки удалось в числе первых подбежать к распластанному на земле триумфатору. Сиятельный Орест был еще жив и даже, кажется, узнал бывшего комита финансов, во всяком случае, он успел прошептать одно слово, прежде чем его душа рассталась с телом.
— Что он сказал? — переспросил глуховатый Сулла.
— Он видел демона, — мрачно изрек Аппий под изумленный гул толпы.
Из груди Ореста торчала рукоять ножа. Сулла наклонился и извлек орудие убийства из остывающего тела.
— Я так и знал, — произнес он громким голосом. — Это варвары! Такими ножами они приканчивают жертвы на алтарях своих богов.
— Смерть варварам! — воскликнул сенатор Аппий, но тут же и осекся. Среди людей, окруживших тело поверженного Ореста, чужаки составляли большинство. Более того, варвары были вооружены, в отличие от римлян, которые если и могли им что-то противопоставить в этот несчастливый для себя день, то только бессильную ненависть.
— Да здравствует князь Сар, — донеслось вдруг до патрикиев с Капитолийского холма. — Да здравствует ярман Констанций.
— Что происходит? — в недоумении развел руками Сулла.
— Видимо, мятеж, — предположил побледневший Аппий.
Увы, сенатор ошибся. В этот день пал не только сиятельный Орест, вслед за ним рухнула империя. Звезда Великого Рима закатилась надолго, если не навсегда. Римские патрикии и сенаторы поначалу даже не поняли, откуда в городе взялись чужие легионы. И только с течением времени до них наконец дошло, что Рим не был взят штурмом. Просто люди, прежде верой и правдой служившие императорам, ныне обрели другого вождя. Князь Сар в сопровождении конных рексов проехал на глазах изумленных римлян под триумфальной аркой верхом на черном как сажа коне. А спешился он только у здания Сената. Никто не осмелился ему помешать. Гвардейцы сиятельного Ореста рассыпались по городу, словно их не было вовсе. Легионеры дружным ором приветствовали Сара на глазах потрясенных сенаторов. Вождь варваров окинул взглядом Капитолийский холм и произнес негромко, но веско:
— Отныне я правитель этой земли.
И в Вечном Городе не нашлось человека, который осмелился бы ему возразить.
Глава 9 Инсигнии
Феофилакт узнал о приезде римских послов от Анастасия. Всесильный комит агентов иногда снисходил до живущего почти в полном забвении евнуха и делился с ним сведениями, почерпнутыми в императорском дворце. Трудно сказать, чем так приглянулся Анастасию этот небольшой домик, но бывал он здесь регулярно, повергая в трепет бывшего секретаря некогда всесильной Верины. Увы, императрица, отправленная в изгнание своим зятем божественным Зиноном, умерла четыре года тому назад. Впрочем, перед смертью она успела крепко насолить императору, подняв восстание в Кападокии, которое не было подавлено до сих пор. Возможно, хитроумный комит Анастасий полагал, что Феофилакт не потерял связь с окружением императрицы, но в данном случае он ошибался, евнух был уже слишком стар и слаб здоровьем, чтобы пускаться во все тяжкие. Накопленных за время службы сбережений ему хватало на тихую безбедную жизнь, а едва ли не единственным человеком, с которым он изредка общался, был бывший комит схолы нотариев Пергамий, ныне утративший всякое влияние на ход дел в империи. Да разве угнаться двум старым заезженным клячам за резвыми жеребцами из конюшни божественного Зинона.
— Жеребец — это я? — насмешливо спросил Анастасий у смутившегося Пергамия, пришедшего навестить старого знакомого и неожиданно для себя столкнувшегося здесь с комитом агентов.
— Сравнение лестное, — заступился за Пергамия хозяин дома. — Ибо конь всегда был для эллинов олицетворением удачи и почти божественной силы.
Пергамий за последние годы сильно сдал. Свалившиеся на его голову испытания оказались непосильными для бывшего комита, не отличавшегося даже в годы молодые силой ума и твердостью характера. В один несчастливый год бывший комит нотариев потерял зятя, дочь и внука. Правда, по слухам, варвары Сара пощадили малолетнего Ромула Августула, но где он находится сейчас, не знал никто, включая его несчастного деда. Феофилакт сочувствовал Пергамию и старался скрасить чужую бесприютную старость.
— Мятежники Илл и Леонтий пытаются договориться с рексом остготов Тудором, и, по моим сведениям, им это удалось, — холодно проговорил Анастасий. — Не исключено, что им помог кто-то из близких к покойной Верине людей.
