— Для чего? — нахмурился епископ.
— Для испытания, — холодно произнес комит. — Чего стоит твоя вера, монсеньор, если ты не сможешь спасти ради Христа всего одну заблудшую душу.
— Уж не твою ли, патрикий? — криво усмехнулся Ремигий, обиженный тоном гостя.
— Я христианин, монсеньор, — печально вздохнул Анастасий. — Мне очень жаль, что ты в этом усомнился. Речь я веду о князе, которого галлоримляне называют Ладионом, а франки Ладовицем. Именно его душа нужна Христу, а сила и воля — империи и церкви.
Замысел византийцев не понравился Ремигию. Епископ Орлеанский происходил из всаднического рода, служившего Риму и империи на протяжении многих веков. Умом он понимал правоту императора Зинона и патриарха Ефимия, но сердце отказывалось принимать очевидное. Ремигий сердцем прикипел к Сиагрию и именно в нем, внуке божественного Авита, видел спасение империи. Увы, его надежды не оправдались. Надменный франк, победитель римского магистра, уже стучался в ворота Орлеана, последнего оплота христианства в этом краю.
— Если мы спасем христианскую церковь, то у нас появится шанс возродить империю, — продолжал соблазнять епископа византиец.
— Но это будет другая империя, во всем отличная от той, которую создали наши предки, — покачал головой Ремигий.
— Зато она будет христианской, — спокойно произнес Анастасий. — А это сейчас важнее всего.
— Патриарх Ефимий ставит передо мной непосильную задачу, — продолжал упорствовать Ремигий. — Обратить в христианскую веру закоренелого язычника — непосильный труд для меня.
— В таком случае тебя убьют, монсеньор, а храмы разрушат, — пожал плечами комит. — Варвары создадут свою империю и без нас, но она будет языческой. Боюсь, что в этом случае нам с тобой, монсеньop, придется держать ответ перед Богом за душевную слабость, проявленную в трудный час.
— Хорошо, — сверкнул глазами в сторону настойчивого византийца Ремигий. — Я сделаю все, что в человеческих силах.
Орлеан открыл ворота перед франками, более того, он выслал им навстречу целую процессию во главе с епископом Ремигием, дабы выразить почтение новому владыке и попросить о снисхождении. Комит Анастасий тоже участвовал в торжественной церемонии, хотя и не на первых ролях. Князь Ладион был молод и хорош собой, он уверенно держался в седле вороного коня и, судя по всему, был горд только что одержанной победой. Тем не менее он спешился, дабы выслушать просьбу делегации покоренного города, что было расценено многими как добрый знак. Орлеанцы в свою очередь порадовали князя франков благонравием и покорностью судьбе. Они без всяких оговорок признали власть сиятельного Ладиона, а епископ скрепил клятву, принесенную куриалами города, именем Христа. Пир для вождей франков куриалы тоже организовали на свои средства. Франки, не ожидавшие такого гостеприимства со стороны старых врагов, были слегка смущены радушным приемом, но от совместной трапезы с почтенными мужами Орлеана не отказались. Выпитое вино благотворно подействовало и на молодого князя, и на его советников. Во всяком случае, условия, которые они предложили куриалам, оказались гораздо более мягкими, чем это можно было ожидать. Франки явно не собирались разорять красивый и богатый город непомерными налогами, и орлеанцы это оценили.
— Надо признать, что князь Ладион оказался умнее, чем я думал, — вынужден был признать Ремигий. — Со временем из него может получиться мудрый правитель.
— С твоей помощью, монсеньор, — ласково улыбнулся епископу Анастасий.
— В таком случае, быть может, ты мне посоветуешь, комит, как подступиться к закоренелому язычнику.
— Одного моего знакомого рекса, тоже очень упрямого человека, в христианство обратила женщина. Кроткая и ласковая. Она завоевала его сердце со словом Христа на устах, и это стало спасением для обоих.
— Кроткая, говоришь, — задумчиво проговорил епископ.
— Именно, — подтвердил Анастасий. — Найди князю жену-христианку, и это станет первым шагом к возрождению империи и церкви.
— Князь Ладион примет тебя? — пристально посмотрел епископ на посланца божественного Зинона.
— Мы уже договорились о встрече, — усмехнулся Анастасий. — У тебя свои задачи, монсеньор, у меня свои, но мы служим одному делу. И да поможет нам Бог.
Князь Ладион с интересом изучал пергамент, переданный ему Анастасием, комиту даже показалось, что франк не умеет читать. Однако византиец ошибся. Князь без труда разобрался в каракулях божественного Зинона, несмотря на отвратительный почерк последнего. Послание было написано по-латыни, а Ладион, как вскоре выяснилось, владел этим языком в совершенстве.
— Император надеется, что христиане на твоих землях не будут подвергаться гонениям, сиятельный Ладион.
— И ради этого ты проделал столь долгий путь из Константинополя до Орлеана? — насмешливо полюбопытствовал князь.
— Не только, — покачал головой Анастасий. — Божественный Зинон хотел видеть в тебе не только защитника христиан, но и союзника империи.
— И какова же цель этого союза?
— Мне кажется, что правитель Сар мешает не только Константинополю, но и Паризию.
Князь Ладион был далеко не глуп, как уже успел отметить Анастасий. Наверняка он догадался, к чему его склоняют хитроумные византийцы, но не спешил припадать к их груди. У франков были свои интересы в Галлии, и они не собирались приносить их в жертву будущим союзникам.
— До меня дошли слухи, комит, что император Зинон сейчас находится в сложном положении, его теснят мятежники магистра Илла и остготы рекса Тудора.
— Эти сведения устарели, сиятельный Ладион, — возразил франку комит. — Рекс Тудор заключил с императором союз и готовит вторжение в Италию. Что же касается мятежников, то их ждет неизбежное поражение уже в этом году.
— Ты предлагаешь мне принять участие в охоте на ярмана? — прищурился на посла Ладион.
— Ярманом Констанция объявили жрецы Даджбога, но ведь ты, князь, потомок бога Велеса, — осторожно заметил Анастасий.
— Надо отдать должное вам, ромеям, по прошествии ста лет вы научились разбираться в наших богах.
— Я не хотел тебя обидеть, князь.
— Пустое, — махнул рукой Ладион. — Мы оба из рода Вельсунгов, и я, и Сар. Когда-то его отец вызвал на Калинов мост моего деда Меровоя, и я не вправе уклониться от боя. Но это наши с Саром дела, тебя они не касаются, ромей.
— Иными словами, князь, ты отвергаешь руку, протянутую тебе Тудором.
— Вовсе нет, комит, — пожал плечами франк. — Я просто ищу выгоду и для себя, и для своего народа. Так что мне предлагают остготский рекс и византийский император?
— Они предлагают тебе Галлию, включая Арль.
— А Аквитания? — нахмурился Ладион.
— Если ты сумеешь отнять ее у вестготов, то ни божественный Зинон, ни рекс Тудор не будут против этого возражать.
