— Рассказывай, — с порога взял быка за рога Кудряшов, — что еще за Тайная канцелярия и с чем ее едят.
Петр Васильевич как хозяин отменно гостеприимный предложил гостям коньяк и между двумя рюмками, выпитыми исключительно для успокоения нервов, рассказал о своих мытарствах.
— Значит, ты угодил в лапы Друбича? — уточнил Кудряшов.
— Только не в лапы, а в руки, — поправил Хлестов. — Мне еще повезло. Надо сказать, что в Тайной канцелярии с арестованными обращаются помягче, чем в НКВД. Хотя кому я это рассказываю.
— Вот именно, — усмехнулся Кудряшов. — Значит, эти молодые люди с Ивановым на ножах?
— Во всяком случае, не дружат, — подтвердил с охотою Хлестов. — Своей целью они ставят нейтрализацию безумного цезаря, и я лично их в этой благородной цели поддерживаю. Аркадий Семенович перешел уже, знаете ли, все границы. Держать в собачьем теле порядочных людей — это же верх неприличия.
Кудряшов тоже не прочь был сменить кабанье обличье на человеческое, и как можно скорее, но при этом ему не хотелось остаться в прогаре. Вопрос был в том, сумеют ли эти двое, Кравчинский и Кузнецов, справиться с изворотливым безумцем Ивановым и прибрать к рукам оракула. А точнее, те бесчисленные сокровища, которые эта чертова машина таскает в своем нутре. Один раз им это удалось, но не факт, что удача от них не отвернется во второй попытке. В любом случае, прежде чем сотрудничать, надо обговорить условия.
— Вообще-то их не двое, а трое, — напомнил Аникеев. — Ты забыл Ходулина. А он ведь не просто человек, а призрак.
— Причем призрак со стажем, — добавил Хлестов. — По слухам, он тоже в городе. Во всяком случае, я читал о его появлении на улицах города в газете. Желаете взглянуть?
— Не надо, — отмахнулся Кудряшов. — С газетами успеем. А тебе, Петя, придется наведаться в Тайную канцелярию.
— Завтра? — с надеждой спросил финансист.
— Нет, прямо сейчас— Кудряшов был непреклонен.
— Но я не успею, — заволновался Хлестов. — Вот-вот начнется метаморфоза. К тому же я пьяный, меня гаишники остановят. Права отберут.
Кудряшов поведением Петра Васильевича был огорчен и не сумел этого огорчения скрыть от собеседника. Так что занесенный над головой кулак разом привел финансиста в чувство. Он мгновенно протрезвел и выразил готовность отправиться на свидание с Аполлоном Кравчинским сию же минуту.
— Так-то лучше, — одобрил его поведение авторитет. — И не надо со мной шутить, Петя. В случае чего я тебя из-под земли достану. А Кравчинскому передай, что Кудряшов готов к переговорам.
— Но я же вашего адреса не знаю? — растерянно развел руками Хлестов.
— И не надо, — вкрадчиво сказал Аникеев. — Мы тебе сами позвоним.
* * *
Лев Игнатьевич Гусляров пребывал в расстроенных чувствах. Хотя, казалось бы, обретенная свобода должна была настроить его на мажорный лад. Мэр, по правде говоря, уже и не чаял вырваться из сталинских застенков. И, видимо, поэтому наговорил много лишнего. Черт его знает, затмение на него, что ли, нашло? Выложил всю подноготную еще до того, как к нему применили методы физического воздействия. Смутил мэра прокурор Лютиков. Гуслярову показалось, что в стране произошел переворот и пришла пора отвечать за совершенные грехи. А теперь выясняется, что никакого переворота не было, а был чистый обман, форменное издевательство над уважаемым человеком. Ну ничего, Лев Гусляров найдет управу на этих аферистов. Развели тут, понимаешь, маски-шоу.
В родной квартире Льва Игнатьевича ожидал сюрприз в виде записки, небрежно брошенной на стол. Гусляров сразу же узнал и почерк супруги, и ее стиль. Пожелание «чтоб ты провалился!» Лев Игнатьевич выполнять не спешил, но в легкую оторопь впал. В квартире, между прочим, было хоть шаром покати, в смысле продуктов питания и ценностей. Все, что можно было унести, дражайшая супруга прихватила с собой. Гусляров, можно сказать, остался гол как сокол и без гроша в кармане. Сломленный семейными неприятностями, Гусляров упал в кресло и тупо уставился в телевизор. Включил он его машинально, по застарелой привычке. Однако увиденное и услышанное в этом чертовом ящике потрясло его больше, чем уход жены.
В городе творилось нечто невероятное, неслыханное. Какие в наше время могут быть призраки?! Это же абсурд!
Совсем они там, на телевидении, распоясались и утратили всякое чувство меры. А прокурор Лютиков хорош, ничего не скажешь! Пока он обтяпывает свои грязные делишки, шантажируя мэра, уголовники обнаглели уже сверх всякой меры. Ну, один банк ограбить — это еще куда ни шло, но чтобы все, и подчистую, это уже никуда не годится. Вот ведь свалились на голову Гуслярова напасти. И хотя Лев Игнатьевич прямой ответственности за деятельность правоохранительных органов не несет, но спрос с него все равно будет. Понаедут комиссии из столицы. Начнут выяснять, кто да что. И обязательно заинтересуются, где был мэр все эти дни. А Гуслярову в свое оправдание сказать практически нечего. Ибо если он начнет рассказывать правду, ему никто не поверит. Чего доброго, еще объявят психом и отправят на лечение.
Лев Игнатьевич уже собрался застонать от отчаяния, но передумал, поскольку как раз в эту минуту к нему пришло озарение — а ведь это заговор! И не исключено, что заговор с целью свержения существующего строя. Не в городском, естественно, масштабе, а в общероссийском. Гусляров схватился было за трубку, чтобы немедленно известить прокуратуру, но вовремя опомнился. Какая гут может быть прокуратура, когда в деле замешан сам Лютиков. В ФСБ надо звонить! А еще лучше в Кремль, по горячей линии. Однако, посидев и пораскинув мозгами, Лев Игнатьевич пришел к выводу, что со звонками торопиться не надо ни в ФСБ, ни тем более в Кремль. Как говорили наши мудрые предки, не буди лихо, пока оно тихо. Прежде всего следует во всем разобраться самому, а уже потом бить во все колокола…
Звонок в дверь заставил Гуслярова вздрогнуть — кого еще принесла нелегкая? Невероятные события последних дней сильно подорвали здоровье Льва Игнатьевича и расшатали его нервную систему. Вот и сейчас он крался к двери, как агент иностранной державы, застигнутый врасплох компетентными органами. Устыдившись собственного страха, Гусляров дверь все-таки открыл, но никого на лестничной площадке не обнаружил. Не исключено, конечно что кто-то просто глупо пошутил, но у Льва Игнатьевича окончательно испортилось настроение.
Вернувшись в комнату, Гусляров собрался уже выключить телевизор и завалиться спать, как его внимание привлек тип на экране. Самым удивительным в этом человеке было то, что он молчал. Просто молчал, глядя при этом на мэра наглыми насмешливыми глазами. Льву Игнатьевичу странный субъект показался знакомым, но это, разумеется, еще не повод, чтобы весь вечер пялиться на его физиономию. Гусляров в раздражении ткнул в первую попавшуюся кнопку, пытаясь перейти на другой канал. Однако не тут-то было. Создавалось впечатление, что этот наглец откупил время на всех каналах, чтобы заставить страну любоваться своей персоной. Лев Игнатьевич попытался выключить телевизор, но неудачно. Навязчивый гражданин не исчез с экрана даже тогда, когда мэр выдернул шнур телевизора из розетки. Это уже было нечто, выходящее за пределы разумного. Гуслярову вдруг пришло на ум, что дело не в телевизоре, замкнуло у него в мозгах, и замкнуло самым надежным образом. Не иначе как от переживаний, связанных с незаконным арестом, у него начались галлюцинации.
