— Дело не в привычке, — усмехнулся Иванов. — Дело в оракуле.
Спорить с Аркадием Семеновичем Кудряшов не стал, в конце концов, гайосару виднее, почему люди так нервно реагируют на присутствие в городе крупных и благородных животных и равнодушно взирают на разъезжающих в экипажах или верхом гвардии преображенцев и служащих Тайной канцелярии. Не говоря уже о работниках НКВД, этих везде встречают как родных. А вот если в тот же ресторан вслед за гвардейцами и чекистами зайдут кабан с вороном, не говоря уже о попугаях, так все телевизионные каналы и газеты поднимают шум, словно случилось нечто из ряда вон выходящее.
— За что же такая дискриминация, Аркадий Семенович? — обиженно спросил у Иванова какаду Клюев. — Оборотню ведь тоже есть-пить надо.
— Увы, дорогой Григорий, — посочувствовал униженному и оскорбленному гайосар, — не я пока в этом городе хозяин. Но обещаю, что в случае успеха нашей миссии тебя в этот ресторан будут вносить на руках как одну из самых почитаемых не только в городе, но и в стране и мире персон.
— Ловлю вас на слове, ваше императорское величество, — не растерялся Гриня, — и сделаю все от меня зависящее, чтобы в нашу честь салютовали шампанским во всех земных ресторанах.
— Да будет так, — построжел лицом гайосар Йоан Второй. — Действуйте, господа.
Для Вени Стеблова ответственное спецзадание было ответственным вдвойне. Он один из всей стаи знал, что дело будет развиваться отнюдь не по сценарию, одобренному Аркадием Семеновичем Ивановым, и даже не по плану, придуманному совместно Кравчинским и Кудряшовым, поскольку именно он, Веня, внес в этот план свои коррективы.
…Стая, как это и было оговорено заранее с Кравчинским, беспрепятственно заняла исходные позиции вокруг особняка. Особых сложностей при этом не возникло, поскольку члены криминальной бригады по счастливому стечению обстоятельств пребывали в это время в человеческом обличье. А Аникеев с Кудряшовым были даже обряжены в присланные специально для этого случая Аркадием Семеновичем Преображенские мундиры. Веня догадывался, что в окрестностях особняка сосредоточены большие силы, в задачу которых входит, впрочем, не отлов стаи, а задержание Аркадия Семеновича Иванова, а он обязательно должен был объявиться где-то поблизости. Здесь же неподалеку прятался и Субботин со своими подручными, которые должны были вмешаться в развитие событий в последнюю минуту и сделать из скромного босяка Вени Стеблова, по меньшей мере, мультимиллионера. Рисковали, разумеется, все, но больше всех конечно же хитроумный попугай ара. Ибо в случае провала затеянной им комбинации Вене грозила опасность буквально со всех сторон. Его с полным правом могли счесть предателем и Кудряшов с Аникеевым, и Кравчинский с Кузнецовым, и Субботин с подельниками, и даже сам гайосар Иванов, впрочем, того в этот момент предавали все. Но такова уж доля цезарей, что рано или поздно находится какой-нибудь Брут с кинжалом в руке, одним ударом разрешающий все вопросы. Правда, если бы Веню сейчас спросили: «И ты, Брут?», то он, разумеется, ответил бы отрицательно. Ибо смерть гайосара Аркадия Семеновича Иванова вовсе не входила в его планы. А кто тогда, спрашивается, отдаст Вене миллиард, которым он должен будет поделиться с Субботиным, да плюс еще к тому девять миллиардов, о которых криминальный авторитет ничего не знает. Эти девять миллиардов Веня с полным правом может оставить себе. Надо полагать, что гайосар Йоан, получив перстень, возражать против такого расклада не будет. Что же касается Субботина, то пока он разберется, что его надули, утечет очень много воды. За это время Стеблов успеет навербовать себе такую бригаду, что ни Суббота, ни Кудряш до него уже не дотянутся.
Сладкие мечты о будущем Вениамина Стеблова были прерваны жарким шепотом Кудряшова:
— Приготовились, братки!
К роскошному особняку подъехала не менее роскошная карета, запряженная шестеркой сытых коней. Кузнецове Кравчинским в сопровождении двух рослых гвардейцев вышли на крыльцо и остановились на последней ступеньке. Именно в этот момент к ним побежали еще два гвардейца, в роли которых выступали Кудряшов и Аникеев. У Кудряшова в рукаве мундира был спрятан кинжал, очень похожий на настоящий, но с одной интересной особенностью — при ударе его лезвие уходило внутрь рукояти, оставляя на теле жертвы разве что царапину.
— Вам письмо от государыни, господин полковник! — на бегу крикнул Кудряшов.
Кузнецов, направлявшийся к карете, притормозил и оглянулся на подбегающих гвардейцев. Кудряшов левой рукой протянул ему письмо, а правой нанес «смертельный» удар. Все это выглядело очень натурально, в этом Веня готов был поклясться. Не знай он совершенно точно, что все происходящее не более чем комедия, разыгранная, по сути, для одного зрителя, он бы действительно поверил, что полковник Друбич упал если не замертво, то тяжело раненный на каменные плиты двора.
— Вперед, братаны! — крикнул Бульдог и бросился к крыльцу, где Аникеев уже рубился с преображенцами, а граф Калиостро патетически простирал руки к небу. Все участники представления так были увлечены своими ролями, что не сразу заметили еще одну группу, вынырнувшую из темноты. И пока стая увлеченно махала шпагами, оттесняя гвардейцев от поверженного полковника, из-за их спин выскочили несколько человек во главе с выряженным в маску субъектом. В руках у нападающих были железные арматурины. Этими арматуринами они и прошлись по головам Кудряшова, склонившегося над полковником Друбичем, и самого «покойника», в последний момент попытавшегося ожить. Подручные человека в маске ударили с тыла по завозившимся в шутовской потасовке «артистам», что позволило человеку в маске сорвать с пальца оглушенного Кузнецова перстень и благополучно скрыться. Следом ударились врассыпную и его подручные. Это получилось у них так удачно, что бросившиеся было за ними в погоню гвардейцы и призраки поймали только воздух.
К счастью, Кузнецов с Кудряшовым пострадали, кажется, не очень сильно, во всяком случае, через минуту оба уже пришли в себя. У полковника Друбича был рассечен лоб, а у Кудряша на затылке образовалась шишка весьма приличной величины. Судя по всему, черепа у обоих оказались крепкими, если нешуточные удары, нанесенные человеком в маске, не обернулись для них большим ущербом.
— Кто это мог быть?! — воскликнул потрясенный провалом столь тщательно разработанного плана Кравчинский.
— Иванов, кто ж еще? — отозвался на его вопрос Веня Стеблов. — Вот паразит.
Ругался Веня неискренне, поскольку очень хорошо знал, что фамилия человека, поломавшего игру хитроумным людям, не Иванов, а Субботин. Тем не менее предположение, высказанное им, было вполне правдоподобным. Аркадий Семенович знал о готовящемся покушении на полковника Друбича. И запросто мог переиграть своих опрометчивых оппонентов, прихватив с собой ценную добычу. Пока собравшиеся во дворе особняка люди посыпали голову пеплом по поводу собственной неудачи, Веня, ликуя в душе, скорбел вместе со всеми. Но как только они двинулись во дворец, дабы омыть раны и унять моральную боль порцией хорошего коньяка, Веня незаметно отвалил в сторону и полетел к своей удаче как на крыльях. То есть поначалу бегом по грешной земле, а потом действительно по воздуху, используя отросшие в результате метаморфозы крылья. Летел он столь стремительно, что даже опередил возвращающегося к родным пенатам всего лишь в автомобиле Александра Субботина.
