– Я тоже… Я тоже еду на пароходе «Карнак».
– Да что вы?
– Симон задумался и, тщательно подбирая слова, смущенно
спросил:
– Это не из-за… нас? То есть я хочу сказать…
Пуаро поспешно его разуверил:
– Нет, нет, это было запланировано еще до моего отъезда из
Лондона. Я всегда все планирую заранее.
– Он помолчал и затем спросил
– Между прочим, этот высокий седой джентльмен, который всюду
появляется с вами…
– Пеннингтон?
– Да. Вы путешествуете вместе?
– Странный медовый месяц, так вы подумали? Пеннингтон –
опекун Линнет из Америки. Мы случайно встретились с ним в Каире, – мрачно
ответил Симон.
– Ah, vrair ent.
[1] Разрешите задать вам вопрос: ваша жена
уже достигла совершеннолетия.
Вопрос, казалось, удивил Симона.
– Ей еще нет двадцати одного, но она ни у кого не спросила
разрешения на брак. Для Пеннингтона ее замужество было полнейшей
неожиданностью. Он уехал из Нью-Йорка на «Корманике» за два дня до того, как
туда дошло письмо Линнет.
– На «Корманике»… – отметил про себя Пуаро.
– Когда мы столкнулись с ним на базаре в Каире, он был
поражен.
– Да, странное совпадение!
– Представляете, у него тоже была запланирована поездка по
Нилу. Ну и, естественно, мы теперь путешествуем вместе, что поделаешь? А кроме
того, знаете, в какой-то степени при нем легче, – Симон опять смутился.
– Линнет нервничает, все время ждет беды. Пока мы были одни,
мы только о Джекки и говорили. Так что Эндрью Пеннингтон разрядил атмосферу.
При нем мы говорим о другом.
– Значит, ваша жена не доверяет Пеннингтону?
– Дело не в этом, – Симон воинственно выпятил челюсть.
– Никто посторонний не должен вмешиваться в наши дела.
Надеюсь, когда мы сядем на пароход, наступит конец неприятностям.
Пуаро покачал головой.
«Итак, – сказал он себе, – я выслушал три версии: Линнет
Дойль, Жаклины де Бельфорт и Симона Дойля. Которая из них ближе всего к истине?»
Глава 6
Часов в одиннадцать на следующее утро Линнет и Симон Дойли
отправились на экскурсию в Филай. Жаклина де Бельфорт, сидя на балконе отеля,
видела, как они усаживались в живописную парусную лодку. В это же время от
ворот гостиницы отъехала машина с багажом и направилась в сторону Шелала.
Жаклина этого не видела.
После обеда всех пассажиров, отъезжающих во второй Катаракт,
пригласили в автобус, отправляющийся на вокзал. Здесь Пуаро встретил двух
мужчин, которых раньше не видел. Один из них был высокий темноволосый молодой
человек, худой и неприветливый, он носил грязные потрепанные джинсы и теплый,
не по сезону, спортивный свитер. На своих спутников он даже не взглянул. Второй
– невысокий полнеющий господин среднего возраста, тотчас же заговорил с Пуаро
на ломаном английском и с поклоном протянул ему свою визитную карточку. Она
гласила: синьор Гвидо Ричетти – археолог.
Кроме них, автобусом до вокзала ехали еще миссис Аллертон с
сыном. Остальные путешественники отправлялись кто куда и должны были прибыть
прямо на пароход.
На вокзале царила обычная сутолока; носильщики вытаскивали
из вагонов чемоданы прибывших пассажиров и одновременно вносили в те же вагоны
чемоданы отъезжающих. В конце концов обессилевший Пуаро оказался в купе среди
чужих сумок и чемоданов рядом со старой морщинистой дамой, которая оглядела его
презрительно, надменно и погрузилась в чтение американского журнала. Напротив
нее сидела нескладная крупная девушка лет тридцати, готовая в любую минуту
броситься выполнять приказания. В ее ясных карих глазах застыло выражение
собачьей преданности.
Время от времени из-за журнала появлялось желтое морщинистое
лицо и раздавались краткие распоряжения: «Корнелия, сложите плед, как только мы
приедем, возьмите мой несессер сами. Смотрите, чтобы его не унесли носильщики.
Не забудьте мой веер.
Наконец, поезд подошел к пристани, где путешественники
должны были пересесть на пароход «Карнак». «Карнак» – судно сравнительно
небольшое, может проходить без помех по шлюзам Асуанской плотины. Пассажиров
провели в их каюты. Поскольку не все места были проданы, почти всем удалось
занять каюты, расположенные вдоль центральной прогулочной палубы. Переднюю
часть этой палубы занимал застекленный салон, откуда открывалась панорама реки.
Под палубой для прогулок располагались курительные и гостиные, а еще ниже –
ресторан.
Пуаро вошел в свою каюту посмотреть, все ли его вещи на
месте, и тотчас же вернулся на палубу.
Розали Оттерборн, облокотившись на поручни, следила, как
отплывает пароход. Пуаро присоединился к ней.
– Итак, мы направляемся в Нубию. Вы довольны, мадемуазель.
Девушка вздрогнула.
– Да. У меня такое чувство, будто все тревоги остались на
берегу.
Им открывался странный суровый пейзаж – голые скалы,
лишенные растительности, поселки, разрушенные наводнением.
– Мы уплываем от людей, проговорила Розали.
– Кроме тех, что уплывают вместе с нами, – напомнил Пуаро.
Она пожала плечами.
– Знаете, почему-то здесь все то, что зрело и кипело внутри,
выходит на поверхность. Все несправедливое, подлое, злое…
– В самом деле? Я не замечал.
Розали продолжала, как бы разговаривая сама с собой:
– У других тоже есть матери, но сравните их с моей. Есть
лишь один бог – Секс и Сэлуом Оттерборн его пророк.
– Она оборвала себя.
– Наверное, мне не следовало это говорить.
Пуаро положил ей руку на плечо.
– Мне вы можете говорить все, что хотите. Я умею слушать и
хранить чужие тайны. Вы сказали, что у вас кипит внутри. Знаете, когда варится
варенье, на поверхности образуется пена, ее можно снять ложкой и…
Он взмахнул рукой, как будто что-то выбросил в Нил.
– Вот и все.
– Вы необыкновенный человек, – сказала Розали и мягко ему
улыбнулась. Вдруг она вся сжалась.
– Смотрите, миссис Дойль и ее муж! Я не знала, что они тоже
едут на «Карнаке»!
