– Подумайте, мсье Дойль. Может быть, у нее были враги. Может
быть, у кого-то были с ней старые счеты.
Снова Симон беспомощно покачал головой.
– Все это кажется мне чудовищным, невероятным. У нее был
жених, лорд. Она его обидела, когда вышла за меня, но трудно представить себе
лощеного типа вроде Уиндлешэма в роли убийцы. Да, кроме того, он находится за
тысячи миль отсюда. Или старый сэр Джордж Вуд. Он возненавидел Линнет за то,
что она перестроила его дом по своему вкусу. Но сэр Джордж Вуд остался в
Лондоне.
– Пожалуйста, мсье Дойль, – заговорил Пуаро очень серьезно.
– В первый день путешествия на «Карнаке» я говорил с вашей
женой, и разговор этот произвел на меня впечатление. Она была подавлена,
удручена. Она говорила – пожалуйста, слушайте внимательно, – что все кругом
ненавидят ее. Она чувствовала себя неспокойно, неуверенно, всюду ей мерещились
враги.
– Она очень огорчилась, встретив Джекки на борту парохода. Я
тоже, – сказал Симон.
– Правильно, – продолжал Пуаро, – но это не дает ключа к ее
словам. Когда она говорила, что окружена врагами, конечно, она преувеличивала,
однако, я уверен, она имела в виду не только одну мадемуазель де Бель – форт.
– Возможно, вы правы, – согласился Симон, – но мне кажется,
я знаю, в чем дело. Ее напугала какая-то фамилия в списке пассажиров.
– Фамилия в списке пассажиров? Какая фамилия?
– Понимаете, она не назвала ее. Честно говоря, я не проявил
достаточного интереса. Я был слишком занят историей с Жаклиной, а насколько я
понимаю, Линнет говорила о каких-то деловых людях, которые разоряются при
столкновении с более удачливыми дельцами, и о том, как ей неприятно встречаться
с теми, кто разорился когда-то по вине ее отца. Я не знаю подробно историю
семьи Линнет, но, по-моему, мать ее была дочерью миллионера. А отец просто
состоятельным человеком. Однако после женитьбы он стал играть на бирже или
что-то в этом роде. Конечно, в делах кто-то богатеет, а кто-то разоряется. Мне
кажется, на этом пароходе есть человек, отец которого был конкурентом отца
Линнет и разорен им. Я помню, как Линнет сказала: «Ужасно, когда люди ненавидят
тебя, даже будучи незнакомы с тобой».
– Так, – задумчиво проговорил Пуаро, – это объясняет ее
настроение в тот вечер. Впервые в жизни она почувствовала, что наследство несет
с собой не только радости, но и бремя. Вы вполне уверены, мсье Дойль, она не
назвала фамилии?
– Я просто не обратил внимания, – отвечал Симон огорченно.
– Я сказал ей что-то вроде: в наше время никто не вспоминает
о родителях. Жизнь слишком быстротечна.
– Позвольте мне высказать одно предположение, – церемонно
попросил доктор Бесснер.
– На пароходе есть один молодой человек, который враждебно
относился к мадам Дойль.
– Вы имеете в виду Фергюсона? – спросил Пуаро.
– Да. Он не раз высказывался враждебно о мадам Дойль.
– Как бы нам разузнать все о нем? – заволновался Симон.
– Полковник Рэйс и я допросим всех пассажиров, – ответил
Пуаро.
– До тех пор, пока мы не выслушаем всех до единого, было бы
неразумно делать какие-либо выводы. Прежде всего нам следует выслушать
горничную. Мы можем это проделать здесь. Присутствие мсье Дойля может помочь
нам. Мадам имела при себе драгоценности?
– Нитку жемчуга, – сказал Симон, – по словам Линнет, она
стоит около пятидесяти тысяч. Боже, неужели из-за проклятого жемчуга…
– Ограбление является одним из возможных мотивов, – сказал
Пуаро.
– Однако пока что этот мотив кажется мне мало вероятным. Ну,
это мы увидим. Итак, пусть позовут горничную.
Луиза Бурже оказалась той самой яркой латиноамериканкой,
которую однажды приметил Пуаро. Она была заплаканной и казалась испуганной.
Однако в лице ее угадывались хитрость и скрытность. И это сразу насторожило
Пуаро.
– Вы Луиза Бурже?
– Да.
– Когда в последний раз вы видели мадам Дойль живой?
– Прошлой ночью, мсье. Точное время назвать я не могу. Я
пришла, чтобы помочь ей раздеться.
– Сколько было времени?
– Около одиннадцати, должно быть. Я не знаю точно. Я помогла
мадам раздеться и уложила ее в постель, потом я ушла.
– Сколько это заняло времени?
– Минут десять. Мадам очень устала. Она попросила меня перед
уходом погасить свет.
– Что вы делали после того, как вышли из каюты?
– Я пошла к себе, мсье, моя каюта находится на нижней
палубе.
– Может быть, вы видели или слышали что-нибудь такое, что
могло бы помочь нам?
– Но каким же образом, мсье?
– Это вы должны сообщить нам, мадемуазель, а не мы вам, –
возразил Пуаро.
Она искоса взглянула на него.
– Но ведь, мсье, я была внизу. Как же я могла видеть или
слышать что-нибудь? Моя каюта находится на другой палубе. Я просто физически не
могла ничего услышать или увидеть. Конечно, если бы у меня была бессонница и я
вдруг вздумала бы подняться по лестнице, тогда, возможно, я и увидела бы
убийцу, это чудовище, когда он выходил из каюты мадам, но поскольку…
Она повернулась к Симону и умоляюще протянула к нему руки:
– Мсье, я прошу вас, вы видите, что они со мной делают! Что
я могу сказать?
– Дитя мое, – отвечал Симон смущенно.
– Не глупите. Вы ничего не видели и не слышали, все это
понимают. Не волнуйтесь, вас никто не обидит. Я позабочусь о вас. Вы ни в чем
не виноваты.
– Мсье так добр, – пробормотала Луиза и скромно потупилась.
– Таким образом, – нетерпеливо спросил Рэйс, – вы ничего не
видели и не слышали?
– Да, именно так, мсье.
– И вы не знаете никого на этом пароходе, кто бы желал зла
вашей госпоже.
Неожиданно Луиза вдруг закивала головой и взволнованно
заговорила
–
– Да, я знаю. На этот вопрос я могу прямо ответить: да.
– Вы имеете в виду мадемуазель де Бельфорт? – спросил Пуаро.
– Она, конечно. Но я говорила не о ней. На этом пароходе
есть еще один человек, который ненавидит мадам за то зло, которое она ему
причинила.
– Боже! – закричал Симон.
