Но опять неудача: мадам Оттерборн видела, как Жаклина
входила в каюту Луизы Бурже. Пылая от гнева, она является к Симону с этим
сообщением. Жаклина – убийца. Вспомните, каким злобным криком встретил Симон
бедную женщину. Мы тогда подумали: нервы. Но дверь была открыта, и Симон тем
самым предупреждал свою подругу о новой опасности. Она услышала, поняла и, как
молния, ринулась на защиту. Она вспомнила про револьвер Пеннингтона, и вот
револьвер у нее. Притаившись за дверью, она слушает разговор в каюте и в
решающий момент стреляет. Жаклина отлично стреляет, она сама мне однажды
похвасталась и не напрасно.
После третьего убийства я обратил внимание присутствующих,
что преступник мог скрыться тремя способами. Он мог обогнуть корму (в таком
случае убийцей был Тим Аллертон), пойти вдоль палубы (менее всего вероятно) или
просто нырнуть в свою каюту. Каюта Жаклины всего через одну от каюты доктора.
Ей нужно было только бросить револьвер, войти в каюту и лечь на постель.
Рискованно, но иного выхода не было.
Наступило молчание. Первым заговорил Рэйс:
– Куда же делась первая пуля, которую Жаклина пустила в
Дойля?
– Я думаю, она попала в стол. В столе есть свежая царапина.
Наверное, Дойль успел вытащить пулю перочинным ножом и выкинуть ее в окно.
Корнелия шумно вздохнула.
– Они все учли! Ужасно.
Пуаро молчал. Но глаза его говорили: «Вы ошибаетесь. Они не
учли Эркюля Пуаро!» Вслух он сказал:
– А сейчас, доктор, нам надо побеседовать с вашим пациентом.
Глава 29
Поздно вечером Эркюль Пуаро подошел к двери каюты и
постучал.
– Войдите, – ответили ему.
Жаклина де Бельфорт была не одна, высокая красивая
стюардесса следила за ней. Жаклина задумчиво смотрела на Пуаро, показала на
стюардессу:
– Можно, она уйдет.
Пуаро кивнул женщине, и та удалилась. Он подвинул стул
поближе к Жаклине и сел. Оба молчали. Пуаро был грустен. Первой нарушила
молчание девушка:
– Что ж, – сказала она, – вот и конец Вы оказались слишком
умны для нас, мсье Пуаро.
Он вздохнул, сел поудобнее, хрустнул пальцами и молчал.
– Но все-таки, – задумчиво заговорила она, – у вас не
хватает доказательств. Вы, разумеется, правы, но если бы мы попытались вас
запутать…
– Нет, мадемуазель, вам бы это не удалось. Все могло
произойти только так.
– Да, и это понятно человеку, мыслящему логично, но для
присяжных ваша версия не прозвучит убедительно. Ах, теперь уже ничего не
поделаешь! Вы обрушились на Симона, и он тотчас же раскололся, как орех. Он
потерял голову, бедная моя овечка, и во всем сознался.
– Она покачала головой.
– Он не умеет проигрывать.
– Зато вы, мадемуазель, умеете.
Она вдруг засмеялась, странно, вызывающе и весело.
– О да, терять я умею. Не надо, мсье Пуаро, не огорчайтесь,
не грустите обо мне. Ведь вы грустите, вам жаль меня, правда?
– Да, мадемуазель.
– Но вы не отпустите меня? Вам такое даже не пришло в
голову.
Эркюль Пуаро спокойно ответил:
– Нет.
– Хотите, я расскажу все с самого начала?
– Если вы можете, мадемуазель.
– Да, мне хочется. Знаете, все очень просто. Мы с Симоном
любили друг друга…
– Она проговорила это будничным тоном, но Пуаро
почувствовал, как это ей важно.
– И для вас, – подсказал он, – было достаточно просто
любить, для него же этого оказалось мало.
– Да, но вы не до конца понимаете Симона. Он всегда хотел
иметь деньги, безнадежно хотел. Ему нравится все то, что достается вместе с
деньгами – лошади, яхты, машины, красивые вещи. Но ему не суждено было их
иметь. А Симон такой простодушный. Он, как ребенок, понимаете, уж если что
захочет, то до смерти. Но все равно, никогда ему в голову не приходило жениться
на богатой. А потом мы встретились, и все было решено между нами. Мы только не
представляли себе, каким образом нам удастся пожениться. У него была приличная
работа, но он ее потерял. Он попытался что-то там подделать, и его сразу
уличили. Он остался без работы, и тут я подумала о Линнет и новом поместье. Я
бросилась к ней. Поверьте, мсье Пуаро, я любила Линнет, по-настоящему любила.
Она была моим лучшим другом, и я представить себе не могла, что между нами
когда-нибудь вспыхнет вражда. Она была богата, и я думала: какая она
счастливая. Для нас с Симоном было очень важно получить для него это место. И
она так мило согласилась и велела привезти его к ней. В тот вечер вы и увидели
нас в ресторане «Шезматант». Мы устроили пир, хотя нам это было совсем не по
карману, – она вздохнула, помолчала, а потом снова заговорила:
– То, что я сейчас скажу, чистейшая правда, мсье Пуаро.
Линнет умерла, но это ничего не меняет. Поэтому мне даже не жаль ее. Она
сделала все, чтобы отобрать у меня Симона. Это чистейшая правда! Мне кажется,
она даже не подумала обо мне. Я была ей другом, но ей было наплевать. Она
очертя голову ринулась к Симону. А ему она ничуть не нравилась. Я говорила вам
про блеск и ореол. Это все чепуха. Ему она была не нужна. Он находил ее
хорошенькой, но очень высокомерной. Он терпеть не может высокомерных женщин. Ему
было жутко неловко с нею. Однако мысль о ее деньгах появилась у него.
Я все поняла, разумеется… и однажды предложила: почему бы
ему не расстаться со мной и не жениться на Линнет. Сначала он и слушать не
хотел. Ему нужны деньги, но не от богатой жены, которая станет выдавать ему на
расходы. А кроме того, сказал он, ему не нужен никто, кроме меня. Но однажды я
почувствовала, как у него в уме зародилась эта идея, в глазах появился странный
блеск, и он сказал: «Если бы мне повезло и я бы женился на ней, а потом бы она
умерла и оставила мне все свои денежки…»
И он все чаще говорил об этом, то так, то этак, и как бы
было здорово, если бы Линнет умерла. Я возмутилась, и он замолчал. Но однажды я
увидела у него книжку про отравления, он засмеялся и сказал, что такая
возможность бывает только раз и что, может быть, больше никогда не удастся ему
даже увидеть столько денег.
Он принял решение, а я испугалась. Понимаете, он ведь не
сумел бы. Он совсем дитя, и никакого воображения. Он бы просто отравил ее. Ведь
он привык, что ему все сходит с рук. Ну и мне пришлось вмешаться в это дело и
помочь ему. Я стала думать и думать и придумывать план. Нужно было найти такой
ход, чтобы получилось двойное алиби, то есть Симон и я – мы обвиним друг друга,
и тем самым реабилитируем себя.
