– Конечно... – не стал наводить тень на плетень Найк.– А мне нравится ваше спокойствие, Евграф Виленович. Обычно земляне очень нервно реагируют на перемену обстановки. Некоторые, представьте себе, кричат и плачут еще до применения к ним специфических методов воздействия.
– Вы имеете в виду пытки? – насторожился Сиротин.
– Физическое устрашение мы используем крайне редко. Незачем. Легкое магическое заклятие – и у вас, дорогой Евграф, начнется неудержимый словесный понос. Кроме того, практикуются кратковременные метаморфозы, которые быстро излечивают наших подопечных от гордыни. Кому, согласитесь, понравится доживать век в шкуре земного осла, арнаутской гигантской жабы или разжиревшей на падали дельфионской крысы?
Сиротин с трудом проглотил застрявший в горле ком плохо прожеванного мяса и поспешно отхлебнул из вместительного золотого кубка. Конечно, он понимал, что его банально запугивают, однако сомневаться в том, что улыбчивый Найк вполне способен выполнить свои угрозы, не приходилось. О новом, внезапно вторгшемся в его жизнь мире Сиротин знал пока немного, но и известного вполне хватало, чтобы обмирать от ужаса под взглядом серых прищуренных глаз Найка.
– Вы ведь, кажется, большой любитель экзотических зрелищ, господин Сиротин? Надо признать, что Земля в этом смысле место довольно занятное, но, прямо скажем, не уникальное. Вы какие зрелища предпочитаете, Евграф Виленович: эротические, кровавые или магические?
– Эротические,– быстро отозвался Сиротин.– Кровавые после сытного обеда – пожалуй, слишком большое потрясение для пищевода.
– Ну, не знаю... – задумчиво проговорил Найк.– Когда совокупляются мохнатые девятиножки с Кандоуры, то зрелище способно подорвать любую нервную систему – даже такую устойчивую, как у вас. А уж брачные игры сиенских остроухов и вовсе порой заканчиваются трагически для любопытствующих. Войдя в раж, они вовлекают в процесс и зрителей, не считаясь с их желаниями.
– Я не совсем это имел в виду,– робко поправился Евграф.
– Тогда остается магия... – развел руками Найк.– Лично я могу порекомендовать вам поединок сигойских колдунов. Уровень, конечно, провинциальный, но на неискушенных производит впечатление.
– А это не опасно? – на всякий случай полюбопытствовал Сиротин.
– Безопасность зрителей гарантируется устроителями, хотя бывают издержки. Человеческая жизнь – сосуд хрупкий. Но вы не пугайтесь, Евграф Виленович, я буду рядом и постараюсь минимизировать негативный эффект.
Будь на то воля Сиротина, он, конечно, на поединок сигойских магов не пошел бы. К сожалению, выбора у него не было. В том смысле, что брачные игры сиенских остроухов привлекали его еще меньше.
Заботливый Найк порекомендовал Евграфу набросить на плечи плащ, ибо погода на Арбидоне ветреная и есть опасность подхватить простуду на местной арене, оборудованной явно не для приятного времяпрепровождения.
К немалому удивлению и огорчению Сиротина, на спектакль они отправились в самой обычной карете– как какие-нибудь вельможи века восемнадцатого или девятнадцатого. И лошади их везли самые обычные. Не говоря уже о кучере, который чем-то даже смахивал на таксиста рязанской национальности, возившего Евграфа по городу Кацапову.
– Арбидон – на редкость отсталая планета,– кивнул головой Найк.– Если бы не наше здесь благотворное присутствие, то местные обыватели наверняка деградировали бы до полного безобразия.
Сиротину, однако, не показалось, что присутствие на планете коллег Найка так уж безоговорочно благотворно для арбидонцев. Чем дальше они отъезжали от стен огромного замка, горой возвышавшегося над приземистым городом, тем меньше становилось дружеских взглядов, обращенных в сторону кареты, дверцы которой украшало изображение золотистого скорпиона.
– Десять лет назад Арбидон входил в империю гельфов. Лишь благодаря усилиям ордена удалось хоть как-то цивилизовать эту планету.
Евграф дипломатично промолчал. Для него Внеземелье было темным лесом, где за каждым деревом чудилась разинутая пасть монстра. И хотя большинство арбидонцев составляли люди, но среди них в значительном количестве попадались и иные особи – по преимуществу двуногие, вроде уже виденных Сиротиным в замке жабовидных пщаков.
Особенно не понравились Евграфу волосатые существа, весьма напоминавшие земных горилл, которые вели себя еще хуже жабовидных пщаков, постоянно указывая пришибленным арбидонцам, кто в их доме хозяин. Судя по знакам на синих и зеленых плащах, пщаки и волосатые обезьяны принадлежали к ордену Золотого Скорпиона. Вероятно, именно этим объяснялось их вызывающее поведение. Но к Найку и Сиротину, на плечах которых красовались черные орденские плащи, существа относились с подобострастием.
Выйдя из кареты, Найк накинул на голову капюшон с прорезями для глаз. Евграф последовал его примеру, тем самым сильно ограничив себе обзор. Впрочем, никаких неудобств это ему не доставило, поскольку не менее десятка услужливых рук поддерживали их с Найком на пути к ложе, предназначенной для почетных гостей. Трибуны для обычных посетителей располагались чуть ниже – вокруг довольно приличных размеров арены. Все сооружение напоминало стадион для проведения футбольных матчей. Правда, арену не украшала веселая травка, вместо которой повсюду валялся серый камень.
Свободных мест хватало, но народ все прибывал. У большинства приходящих выражения лица были далеко не радостными. С некоторым удивлением и опаской Сиротин заметил, что коренные арбидонцы занимают преимущественно первые ряды амфитеатра, тогда как их господа предпочитают размещаться как можно дальше от арены. Отсюда он заключил, что зрелище, скорее всего, будет небезопасным. Сам Сиротин сидел с Найком в почетной ложе чуть ли не на самом верху в окружении таких омерзительных рож, от которых он в любом случае желал бы держаться в стороне.
– А вы расист, батенька! – с кривой усмешкой сказал ему Найк.– Жизнь во Вселенной многообразна; надо принимать ее такой, какая она есть. И под мохнатой шкурой монстра может биться доброе сердце. Относительно доброе, конечно... Вы слышали, Евграф, что все в мире относительно?
– Слышал,– подтвердил Сиротин, но симпатиями к волосатым монстрам все-таки не проникся.
На арене загнусавили волынки, протопали, поднимая пыль, десятка полтора музыкантов, закружились в танце пестро разодетые люди, привлекая внимание почтенной публики. Начало сильно смахивало на праздник Урожая в отдаленном районе Черноземной области. Евграф было приготовился узреть вручение подарков отличившимся на уборке механизаторам, как музыкантов и танцоров словно ветром сдуло с арены.
Сигойские колдуны, вышедшие им на смену, особенного впечатления на Евграфа не произвели. Отметил он разве что изображения золотых скорпионов на длинных балахонах, болтавшихся на тщедушных телах.
Бойцы начали свой спор вяло, вызвав свист и насмешливые выкрики с трибун. Наконец зеленый балахон, раздраженный неуступчивостью оппонента в желтом, поднял руку, из которой вдруг сверкнула молния, с шипением пронзившая воздух. Евграф даже вскрикнул от неожиданности – и оказался единственным, на кого жест зеленого колдуна произвел впечатление.
