И вновь Ицхаку показалось, что смерд огорчился отсутствием Бахрама. Может, плату с него хотел взять за предупреждение об опасности?
– Это твои хазары, купец, ныне бродят по лесу?
– Какие еще хазары? – насторожился Ицхак.
– Видели мы с Малогой следы на снегу, – охотно ответил Доброга. – Более сотни всадников проехали вдоль Синего ручья. А куда они держали путь – не знаю.
Доброга покривил душой, да, впрочем, он не был откровенен с купцом с самого начала. Хазарскую сотню они с Малогой проследили и убедились, что, расколовшись на две части, они ушли полусотней на Заячьи выселки, а полусотней на Бориславову усадьбу.
Для Ицхака сообщение смерда явилось полной неожиданностью. Хазары могли быть только Митусовы, а это означало, что заговорщики не собираются ждать весны и готовы действовать уже сейчас.
– Не будем обременять тебя своим присутствием, купец, – коротко поклонился Доброга. – Если окажешься в наших местах – заходи, гостям мы всегда рады.
Жучин на любезное приглашение смерда ответил усмешкой, но поклон отдал. Смерды покинули терем весьма довольные, надо полагать, полученной платой, а вот Ицхаку доставленные ими сведения обещали уже в ближайшем будущем много хлопот.
Первой мыслью Ицхака было бежать в Хазарию под крыло кагана Битюса. Однако, сумеет ли каган в нынешней ситуации сам себя защитить – большой вопрос. Одного пока не мог понять Ицхак: почему заговорщики решили начать именно с радимичской земли? Если на стороне Митуса большая часть ганов, то не проще ли нанести первый удар в Хазарии, устранив кагана? Правда, смерть Битюса еще не означает торжества Митуса, ибо булаву он может получить лишь решением Большого веча, а значит, ему понадобятся голоса не только степных ганов, но и городских князей. Если Русь откажется признать Митуса каганом и перестанет вносить плату за защиту, то хазарские старейшины отвернутся от самозванца. За Битюсом, что ни говори, обычай: каганами были его дед и отец, а Митус в глазах многих просто выскочка. Или силы, стоящие за Митусом, успехом посчитают не столько устранение Битюса, сколько кровавую усобицу на землях Хазарии и Руси, а там как бог даст? Утвердится Митус на месте кагана – хорошо, а если нет, то обескровленные усобицей Хазария и Русь станут легкой добычей лиц, мечтающих здесь утвердиться. У Ицхака были основания полагать, что боярин Драгутин предупредил, Битюса о готовящемся перевороте. Но то ли каган не поверил даджану, то ли просто не рискнул поднять руку на самого могущественного гана Хазарии, отлично понимая, что это приведет к кровавой распре с непредсказуемыми последствиями. Однако если Митус потерпит поражение в радимичской земле, то заговор можно будет считать захлебнувшимся. Хазарские ганы от него отшатнутся. В сложившихся обстоятельствах устранение Драгутина вряд ли пойдет на пользу Ицхаку Жучину, хазарскому купечеству и кагану Битюсу.
Ган Горазд не вошел, а ворвался в горницу, прервав своим бурным появлением размышления Ицхака.
– Может, расскажешь мне, Жучин, о чем ты договаривался с Молчунами?
– Какими еще молчунами? – не понял ганского гнева купец.
– С теми, что ушли у нас сейчас между пальцев. – Горазд в ярости стукнул кулаком по столу, да так удачно, что опрокинул кубок с вином себе на колени.
– Эти смерды назвались Брылями, – усмехнулся Ицхак на ганскую незадачу. – Еще и серебро с меня стребовали, целых две гривны. Якобы ты их, Горазд, подрядил следить за Шатуненком.
– Серебро дал? – спросил ган, успокаиваясь.
– Дал.
– Засчитай эти гривны себе в убытки, – хмыкнул Горазд, – я их тебе возмещать не собираюсь.
– Это Доброга Молчун, – пояснил стоящий у порога Брех. – Знатный был в молодые годы кулачный боец. Мне лет десять назад намял бока в бойцовском кругу. Осташу он доводится дядькой.
– Понял теперь, зачем он сюда приезжал? – огорченно вздохнул Горазд. – Все вызнал и отвалил с серебром в мошне.
Ицхака хитрость Доброги не огорчила, а уж скорее позабавила. Зато ган Горазд был не на шутку расстроен происшествием.
– Теперь Осташ сюда не сунется, и все усилия гана Карочея пойдут прахом.
– Может, это и к лучшему, – спокойно сказал Жучин. – Устранив Осташа, ты тем самым окончательно переходишь в стан людей, интересы которых не совпадают с твоими. Я имею в виду Митуса, Моше и Борислава Сухорукого.
– Мы не собирались убивать Осташа. Карочею он нужен лишь для того, чтобы надавить на Шатуненка.
– Если Карочей вздумает давить на Искара, то Шатуненок, чего доброго, ему шею свернет, – усмехнулся Жучин.
– Скиф не дурнее нас с тобой, он выступит лишь посредником между мной и Искаром, а в уплату за Осташа мы потребуем от Шатуненка голову боярина Драгутина. Жаль, конечно, отпускать Осташа живым, но, согласись, голова даджана дороже.
– И ты думаешь, что Искар согласится на такой обмен?
– Так ведь Драгутин убил его отца, Лихаря Урса, – пояснил Горазд. – Во всяком случае, так утверждает ган Багун, единственный уцелевший сподвижник Лихаря. К сожалению, Шатуненок не доверяет урсскому гану. Но, чтобы спасти своего попавшего в беду братана, Искар, я думаю, не остановится и перед убийством невинного человека, не говоря уже об убийце своего отца.
– Который, очень может быть, Лихаря не убивал, – бросил небрежно Ицхак. – Хитро задумано. Но, боюсь, ган Карочей не все тебе сказал, Горазд. Шатуненок – потомок кудесников Лесного бога, и если боярин Драгутин будет убит его рукой, то усобица между людьми будет объявлена усобицей между богами. Ведуны решат, чего доброго, отомстить всем урсам без исключения. У урсов не останется иного выбора, как стать на сторону сил, противостоящих божьим ближникам. А проще говоря, на сторону Борислава Сухорукого, Митуса и Моше.
– Ну и прекрасно, – пожал плечами Горазд. – Поражение ведунов – наша победа.
– Я не люблю кровавых побед, после которых вся добыча достается гавранам. Я купец, Горазд, и предпочитаю получать выгоду с живых, а не с мертвых.
– А я ган, и моя выгода на острие меча, – возразил Горазд. – Крови я не боюсь.
– Кровь прольется не только в радимичских землях, но и в Хазарии. Битюс не числит тебя среди своих ближников, ган, но это еще не повод, чтобы бить ноги за интерес Митуса. Если ты хочешь поучаствовать в этой игре, то подумай о выгоде, которую ты приобретешь в случае победы.
Ган Горазд призадумался. Многое из того, что рассказал ему сейчас Ицхак, оказалось для него неожиданностью, хотя о многом он уже догадывался. О плате за услуги ган Карочей не обмолвился ни разу, – возможно, не доверял Горазду, но скорее рассчитывал попользоваться им вслепую. И ган Горазд по простоте душевной едва не вляпался в затею, которую если и следовало поддерживать, то с открытыми глазами и с ясным пониманием того, что ждет его в случае успеха заговора. Ибо в случае поражения платой за участие в мятеже будет жизнь.
– Глузд объявился в соседней усадьбе, – прервал Брех размышления гана.
