– Соседняя усадьба, если не ошибаюсь, принадлежит Бориславу Сухорукому? – спросил Ицхак.
– Да, – подтвердил Брех. – Я столкнулся с Глуздом вчера, когда мы с Гудяем ездили дозором к Заячьим выселкам. Глузд тоже был не один, так что откровенного разговора у нас не получилось. Он успел лишь шепнуть нам, чтобы мы поскорее уносили отсюда ноги.
Ицхак и без предостережения Глузда понимал, что обстановка вокруг Берестеня накаляется и становится небезопасной для ближника кагана Битюса.
– Не знаю, как ты, Горазд, – сказал Жучин, поднимаясь с лавки, – но я, пожалуй, поищу более подходящее место для размышлений, чем усадьба князя Рогволда.
– Хочешь уехать в Хазарию?
– Путь мой лежит в сторону противоположную, – покачал головой Ицхак. – Если тебе потребуется моя помощь, то пошли человека в стольный град князя Всеволода, пусть он там обратится к человеку по имени Сивень. Его дом стоит в шаге от постоялого двора. Сивень укажет твоему посланцу дорогу ко мне.
Ган Горазд пожал протянутую руку и проводил глазами уходящего купца. Жучин смелый человек. В стольном граде вряд ли обрадуются его появлению, тем более в нынешние неспокойные времена. Великий князь Всеволод, надо полагать, не забыл, что еще совсем недавно расторопный купец едва не отнял у боготура Торусы порубежный городец. Впрочем, Ицхак если и рискует, то не без пользы для себя. А вот Горазду еще предстоит выяснить, что в нынешних обстоятельствах ему выгодно, а что нет.
– Если Глузд объявится в усадьбе, веди его сразу ко мне, – сказал ган Бреху. – А Гудяю передай, чтобы выслал дозоры во все стороны, и если дозорные обнаружат чужих, то пусть в драку не лезут.
Горазд в тягостном раздумье отправился в ложницу, где его поджидала Злата. Каган Битюс вот уже более двадцати лет уверенно держит булаву в своих руках, и за это время находилось немало охотников, желавших занять его место, но кто сейчас о них помнит. С другой стороны, ган Митус ведь тоже не безумец и, надо полагать, просчитал и силы свои, и силы кагана, перед тем как решиться на противоборство. И хитрющий хабибу Моше его поддержал, а уж этот-то никогда прежде не ошибался. Так как же тут Горазду не сомневаться. А вдруг гану Митусу удастся заговор и придется тогда Горазду кусать локти, проклиная свою нерешительность?
– Князю Рогволду скиф Карочей сулил великий радимичский стол, – неожиданно подала голос Злата.
Горазд резко обернулся и удивленно уставился на жену. Надо сказать, что за минувший год Злата превратилась-таки из худышки в белую лебедь. Кабы не навалившиеся заботы, Горазд отдал бы женщине должное, но сейчас ему было не до телесных радостей.
– Откуда знаешь?
– От челядинок, они их в бане парили. Он хитрый, этот Карочей, ты ему не верь.
Положим, о вероломстве Карочея Горазд и без этой пигалицы догадывался, но его удивило то, что Злате интересы мужа оказались нечужды. А ведь не было между ними любви. Горазд даже подозревал ее в склонности к Осташу, но в этом, похоже, ошибся.
– Из Рогволда плохой князь, – зашептала неугомонная Злата, – и если он каверзы строит против Великого князя, то тебе следует предупредить Всеволода. Великий князь учинит спрос Рогволду, а тебя посадит в Берестень.
Горазд посмотрел на жену с удивлением: ты посмотри, сколько коварства в этой молодой женщине! Хотя Злату понять можно – не хочется ей уезжать из шумного города, а остаться в Берестене она может только с мужем, которого еще нужно утвердить на княжеском столе.
– Бреха пошли к Всеволоду, – продолжала Злата. – Брех мечник верный, к тому же он мой родович и не любит Рогволда. Из моих дальних и ближних родовичей многие не любят Рогволда. Но семье и роду нужен сильный муж во главе, чтобы удержать Берестень. А ты, ган, муж сильный.
Ган знал о нелюбви берестян к Рогволду, но нелюбовь – это одно, а прямая измена – совсем другое. Впрочем, если Рогволд сгинет, то Будимиру Берестень не удержать, затопчут несмышленыша охочие до чужого добра люди.
– И прежде так бывало, что муж переходил в семью жены и получал права на владение от ее отца, – продолжала Злата, – но надо, чтобы эти права признали за тобой Великий князь и кудесник Сновид, а берестяне дадут свое согласие на вече.
Горазд, разумеется, не поверил, что Злата сама до этого додумалась, скорее ее надоумили ближники покойного Твердислава, недовольные самоуправством Рогволда, но тем ценнее высказанное предложение. Обычай перехода мужа в род и семью жены известен с древности, и правде славянских богов он не противоречит. Вот только согласятся ли Великий князь и кудесник признать за Гораздом право на город Берестень?
– А ты стань боготуром, – посоветовала Злата. – Чем это хазарский ган, предки которого издревле кланялись славянским богам, хуже смерда Осташа? И разумом ты выше, и славою щуров.
Горазда в жар бросило от советов жены. И действительно, если простолюдину можно, то почему гану нельзя? Божьим ближникам большая будет выгода, коли хазарский ган станет боготуром. Кудесник Сновид этого не может не понимать. Ведь и Осташа они возвысили только для того, чтобы привлечь смердов на свою сторону. А ган-боготур будет повесомее смерда-боготура.
Вот как все повернулось в один миг. А ведь Горазд чуть глупость не совершил, поддавшись на пустые посулы скифа. Признают ли радимичи каганом Митуса – это еще вилами по воде писано, но то, что они не признают Великим князем Сухорукого – об этом можно говорить с уверенностью. Старейшины родов, может, и склонились бы перед Бориславом, но ведуны не смирятся, а значит, не смирится и почитающий богов народ. Вся надежда Борислава Сухорукого на хазарские мечи, но никакой каган не удержит Русь силой – ни Битюс, ни Митус. Зря только будут лить кровь в большой распре. Страшно было делать выбор Горазду. В нынешней ситуации безоговорочно встать на сторону Всеволода – это тоже риск, и риск немалый. Но тем больше ему будет чести в случае, если замыслы врагов Великого князя потерпят крах. Иной же исход мятежа сулил гану большие неприятности.
Глава 18
ЧУЖИЕ ЛЮДИ
В заброшенном жилище вернувшиеся из странствий Доброга с Малогой застали только Осташа, который сиротой сидел подле очага и смотрел на огонь грустными глазами.
– А где Искар с Ляной? – спросил удивленный Доброга.
– Ляну в Берестене нашла стражница с приказом кудесницы Всемилы немедленно вернуться в обитель, а Искар встретил человека, который обещал ему указать убийцу отца Лихаря Урса. Разругались они с ведуньей по этому поводу. Искар вскочил на коня и уехал из Берестеня чернее тучи. Мне же он сказал, что если встретит Бахрама, то либо сам его убьет, либо нам весть подаст.
– На месте Искара я бы не стал бросаться на человека по чужой указке, – покачал головой Доброга.
– Ляна говорила ему о том же, но Искар слишком упрям, чтобы слушать разумные советы.
– Ган Горазд устроил на тебя засаду, – усмехнулся Доброга. – Еле ушли мы с Малогой от его псов. Брех, зараза, меня опознал.
