Для разговора с Глуздом и Брехом ган Горазд спустился во двор, ибо отлично знал, что стены детинца имеют уши. Брех и Глузд, успевшие вернуться в Берестень накануне, пребывали в унынии. Смерть родовича, хотя и откровенно нелюбимого, произвела на них тяжелое впечатление.
– А что я мог сделать? – вздохнул Горазд. – Я сам здесь на положении пленника, разве что руки не связаны.
Говорилось это не только для Глузда и Бреха, но и для родовича Гудяя, который не одобрял поведение своего гана.
– Ведь предупреждал же я Великого князя, что Борислав пойдет на Берестень, или вы забыли ему об этом сказать?
– Не забыли, – отозвался Глузд. – И Всеволоду мы об этом сказали, и Торусе. Боготур Торуса предупреждал Рогволда об опасности, но тот ему не поверил.
– Откуда вы об этом знаете?
– От Зори, – пояснил Брех. – Он хоть и ранен сильно, но жив. Мы его спрятали в доме одного родовича.
– Ну вот, – развел руками Горазд, – кто ж знал, что предупрежденный и князем Всеволодом, и боготуром Торусой Рогволд полезет очертя голову в занятый врагами город? Это же совсем без ума надо быть. Хотя пал он, конечно, как истинный боготур, худого слова о нем не скажешь. Но князю мало одной силы и доблести, надо еще и светлую голову на плечах иметь. Если бы Рогволд оставил город на своего родовича, то Борислав никогда бы не взял Берестень. А он кому доверился? Усыге доверился, а это ж перекати-поле, ему все равно кому служить, лишь бы платили. Или я не прав?
– Кругом прав, – вздохнул Глузд.
– Что за радость будет всем, если шалопужья рать сожжет и разорит Берестень, пустив по миру его жителей? Погибнуть славной смертью мы всегда успеем, но вопрос-то в другом – как спасти Берестень?
Брех с Глуздом согласно закивали головами: здраво рассуждал ган – действуя без ума, можно много дров наломать.
– Рогволд сильно ослабил наш род, положив весь его цвет на мостовые Берестеня, а другие роды дремать не будут, чего доброго, захотят своих старейшин протолкнуть в князья.
Из слов Глузда Горазд заключил, что Рогволдовы родовичи хоть и скорбят о погибшем боготуре, но от гана отворачиваться не собираются, храня надежду на его расторопство и разумение. В создавшейся благоприятной ситуации Горазду никак нельзя было оплошать.
– Поедете втроем к Ицхаку Жучину, – тихо сказал он Глузду, Бреху и Гудяю, – расскажете ему все, как было. И еще передайте, что Борислав поутру покинет Берестень. Силы его собираются в кулак у Торусова городца, где Сухорукого будут выкликать Великим князем. Где вы сговорились о встрече с Ицхаком?
– В ближайшем от Макошина городца сельце.
– Вот и поезжайте, – кивнул головой Горазд. – А Берестень останется за нами, я в этом уверен.
Глава 24
ДАДЖАН И ИУДЕЙ
Соглядатаи не подвели Ицхака Жучина: боярин Драгутин оказался как раз в том месте, где ему и надлежало быть. Стан его был разбит близ Макошина городца, а сосредоточенная здесь рать насчитывала по меньшей мере пять тысяч копейщиков. По доходившим до Ицхака сведениям, даджан обещал Всеволоду привести всего лишь тысячу воинов. Великий радимичский князь был очень недоверчив и боялся не только печенежских набегов, но и слишком горячих объятий своих союзников. Легче легкого пригласить чужую рать на свои земли, куда труднее ее потом избыть. Впрочем, события развивались не в пользу Всеволода, и вряд ли Великий князь в создавшейся ситуации станет упрекать князя Яромира в том, что он прислал ему на подмогу сил больше, чем обещал.
Дозорные перехватили Ицхака еще на подходе к стану. Огромный, как гора, боярин, назвавшийся Заботой, насмешливо оглядел иудея, но просьбе его не удивился, а только благодушно кивнул непокрытой головой. Впрочем, эта обросшая густым волосом голова и не нуждалась в защите от холода.
Десять сопровождавших Жучина хазар остались под присмотром Драгутиновых ратников, а сам Ицхак вместе с Глуздом отправились вслед за Заботой в шатер воеводы. Шатер был не то чтобы скромен, но и роскошью не блистал. То ли слухи о богатстве боярина Драгутина были сильно преувеличены, то ли, идучи в чужую землю, даджан решил не раздражать лишний раз завидущий глаз Великого радимичского князя. В шатре горел очаг, дымок от которого поднимался к полотняному потолку и выходил в проделанное в нем отверстие. Драгутин сидел на лавке у стола и задумчиво разглядывал резьбу на серебряном кубке. Боярин был без брони, в простой рубахе и небрежно наброшенном на плечи кожухе. За пологом, отгораживавшим дальний конец шатра, видимо, стояло ложе, и, как почему-то подумал Жучин, ложе это не пустовало.
– Ждал, – сказал Драгутин, поворачиваясь к гостям. – Боготур Торуса рассказал мне о твоем участии в наших делах, Ицхак.
– Твои дела – это мои дела, боярин Драгутин, – сказал Жучин, присаживаясь после приглашения на лавку.
– Как это почтенный Моше так опростоволосился? – покачал головой Драгутин. – Разумный человек – и вдруг вздумал участвовать в заговорах.
– Увы, – развел руками Ицхак, – взятые на себя обязательства перед дальними вынуждают нас иногда совершать подлости в отношении ближних.
– Наверное, – задумчиво проговорил Драгутин. – Но, думаю, дело здесь не только в обязательствах перед дальними. Моше как-то сказал мне: если все вокруг станут иудеями, что же тогда делать истинным иудеям? Старейшины твоего племени, Ицхак, не желают терять власть над простолюдинами, а сохранить ее они могут только с помощью веры, отличной от других. Вот этого каган Битюс как раз и не учел, уверенный в том, что иудейская верхушка его поддержит.
Ицхак не стал спорить с Драгутином, слишком много правды было в его словах. Если истинная вера станет достоянием всех людей на земле, то иудеи просто растворятся в этом бескрайнем море, утратив то, что выделяет их среди иных-прочих племен. Долгое время Ицхак над этим не задумывался, но развитие событий заставило его кое в чем пересмотреть свои взгляды на настоящее и будущее.
– Лишиться бога – это значит для очень многих людей потерять себя, – сказал Драгутин.
– Люди меняются, – осторожно заметил Ицхак, – и привыкают к новому.
– Да, – согласился Драгутин, – но меняются они гораздо медленнее, чем хотелось бы.
– Ган Сидок приведет пять тысяч урсов к Торусову городцу, – приступил к делу Ицхак. – Туда же заговорщики подтягивают все свои силы.
– Скверно, – вздохнул Драгутин. – Если мы завяжем сражение с Бориславом, то ган Ачибей успеет прийти к нему на помощь.
– Гана Ачибея ждут завтра к вечеру, – пояснил Ицхак, – но вряд ли он рискнет вторгаться в радимичскую землю, если поражение Борислава будет полным. Ачибей человек осторожный, он хорошо понимает, что неуспех Борислава будет означать поражение Митуса в Хазарии, ибо в этом случае многие славянские и скифские ганы просто откажутся выступить против Битюса.
– Ты уверен, что Ачибей это понимает?
– Во всяком случае, я знаю человека, который может ему все это доступно объяснить,
