При упоминании имени Искара по толпе пронесся удивленный гул. Многие полагали, что шатуненок пропал бесследно. А тут нате вам – посылки шлет своему дядьке, да еще через боготурских мечников.
Клыч передал Данбору вместительный кожаный мешочек. В мешочке что-то звякнуло, заставив насторожиться стоящего рядом Брыля.
– Никак серебро?
– Сто гривен, – охотно подтвердил мечник.
Все так и ахнули, а Кисляй от удивления даже уронил шапку. Данбор принял дар с достоинством и передал Жироху для счета. Староста серебро пересчитал и кивнул головой в подтверждение тому, что названная сумма дошла по назначению. После чего он отдал Клычу двадцатую часть в пять гривен в благодарность за труды, а остальное вручил Данбору.
– Коней ставьте ко мне под навесы, – сказал Данбор, – а стол женщины сейчас накроют.
Мечники, ведя коней в поводу, с охотой двинулись к Данборову подворью. Судя по всему, плата за труды, положенная Жирохом, их вполне устроила, и предстоящий отдых веселил сердца
– Вот вам и шатуненок! – выдохнул полной грудью Кисляй. – Засыплет теперь серебром Данбора. А вы мне еще твердили – десять гривен много!
Растерявшимся от чужой удачи мужам оставалось только чесать затылки да переглядываться. Сто гривен никто в селе не только в руках не держал, но прежде и в глаза не видел.
Вместе с мечниками Данбор пригласил в дом и старшин, которые чиниться не стали и дружно присели к столу. Жилище, надо сказать, у Данбора было немаленькое. Кроме самого Данбора жили, в нем три его младших брата с женами и детьми, которых гости пересчитывать не стали. И без того было видно, что под Данборовым кровом женщины плодят густо. Про Данборова отца старшины знали, что пал он в битве вместе с младшим братом, когда старшему его сыну не было еще семнадцати лет. А второго Данборова дядьку, Веско, заломал Шатун. Но Данбор не оплошал – сумел и младших братьев поднять, и изрядным жиром обрасти за эти годы. Молчуны и прежде не были самыми бедными на выселках, а ныне, после дара шатуненка, размахнутся пуще прежнего.
Расторопные женки уже накрыли на стол. Данбор разлил по чашам медовую брагу. Клыч, перед тем как осушить чарку, от лица всех гостей поклонился Данборовым щурам. Деды-прадеды Данбора хоть и не ходили в ганах и князьях, но все-таки не были последними ни на рати, ни в работе.
– А про Осташа вы ничего не слышали? – не утерпела Данборова жена. И хоть всунулась она в разговор не в ряд, судить ее никто не стал, все же болит по непутевому отроку материнское сердце. У Людмилы кроме Осташа еще четыре сына и две дочери, но Осташ первенец, а потому и смотрит она на Клыча с надеждой.
– Жив-здоров Осташ, – утешил женщину Клыч. – Ныне, по слову кудесника Сновида, он допущен к боготурским испытаниям, и если не дрогнет сердцем, то быть ему божьим ближником.
Женки, стоявшие вдоль стен, ахнули от удивления, а старшина едва не захлебнулась брагой. На что Данбор не человек, а кремень, но и тот застыл с открытым ртом.
– Может, ты про какого-то другого Осташа говоришь? – осторожно заметил младший Данборов брат Лытарь.
– Осташ сын Данборов, с выселок, что у Поганых болот, – пожал плечами Клыч. – Прежде он служил гану Горазду, а после перешел к боготуру Вузлеву. Князь Рогволд обещал отдать за него братову дочь Злату, если он станет боготуром. Я это слышал собственными ушами.
Вот удивил всех Торусов мечник так удивил! Данбор наконец обрел дар речи и предложил выпить за князя Всеволода, Верховного судью в Радимичских землях. Выпили, конечно, отчего же не выпить. Медовая брага не кость, в горле не застрянет. Кисляй, однако, закашлялся, ему медовая брага впрок не пошла. Зависть, видимо, перехватила горло. Судить Кисляя за эту зависть никто из старшин не стал, поскольку – ну как тут остаться равнодушным?
– А с Искаром что? – спросил Данбор.
– Даже и не скажу, – покачал головой Клыч. – Серебро он передал через Осташа, а сам бродит по лесам.
Данбор после этих слов мечника посмурнел лицом. Все знали, что к шатуненку он относился как к родному сыну. Да и прочие из старшин худого слова про Искара не сказали бы, кабы не Шатунова кровь в его жилах. А так не знаешь, что и думать. Вроде всем взял отрок – и разумен, и удал, а все равно не было в сельце к нему полной веры. Опасались и ждали, когда в нем взыграет дурная отцовская кровь. Впрочем, дурная ли? Многие из сидевших за Данборовым столом начали в этом сомневаться. Пока что от шатуненка выселкам только польза. Данбор без спора отдал из полученного от Искара дара двадцать гривен обществу, в качестве отступных за сына и сестричада. Этими деньгами можно теперь рассчитаться и с каганом, и с Великим князем Всеволодом, и с волостным князем Рогволдом, не растрясая при этом своей небогатой мошны.
– Хочу от всех выселок пожертвовать богу Велесу, – сказал Данбор Клычу. – Передай от меня пять гривен своему боготуру, пусть он за нас сочтется с волхвами.
– Благое дело, – кивнул головой мечник. – Ныне славянские боги повернулись к своим печальникам лицом. Осташева доля тому пример. А богиню Макошь мы на днях видели в Торусовом городце собственными глазами.
– Быть того не может?! – ахнул Туча.
– Вот тебе и не может, – хмыкнул Клыч. – Кого хочешь спроси. Видели ее и мечники, и смерды, и простые женки. Спустилась она на ложе к боярину Драгутину. А потом случилось чудо и вовсе неслыханное: вместо одного ложа стало целых пять, и на каждом по богине и боярину Драгутину.
– Стены то появлялись, то исчезали, – дополнил товарища Садко, – сквозь крышу звезды было видно.
– А как богиня выглядела? – спросил Лытарь.
– Женщиной выглядела. Только свет от нее исходил такой, что глазам было больно.
– Больше она обычной женщины, – покачал головой Садко, – много больше. А ложе под ними то сдвигалось в сторону, а то и вовсе по воздуху летало.
Мечники заспорили меж собой, но по всему выходило, что зрелище было из ряда вон выходящим. Старшины от рассказов и споров гостей хмелели даже больше, чем от Данборовой браги. Ты посмотри, что на белом свете делается! Когда это было, чтобы богини спускались на землю?
– Ложе, которое стоит в Торусовом городце, непростое, – пояснил Клыч. – Оно было вывезено Листяной Колдуном из дальних мест, где стояло в главном капище богини. Не для пустых утех сходит богиня на землю, а для того, чтобы поддержать ведунов в их борьбе против пришлого бога, которого каган Битюс хочет навязать всем нам.
– На что нам тот бог! – махнул рукой Брыль. – Наши боги, наши пращуры и наши щуры защитят нас на этом свете и помогут на том.
Брыля дружно поддержали все – и мечники, и старшины. Чудит каган Битюс, кланяясь чужому богу, а того не понимает, что своим постыдным поведением наносит обиду славянским богам и рушит заведенный ими ряд.
– Положено платить хазарам по божьему ряду за защиту рубежей, так мы и платим, – высказал общее мнение Серок, – а в дела городов и весей ганы не должны вмешиваться, это не их печаль. Как завещано дедами и прадедами, так и будем жить. А иначе вспыхнет в наших краях кровавая смута, и мы в той крови захлебнемся.
