– А письмо к рабби Зиновию уж не беком ли Вениамином было написано? – озарило вдруг Осташа.
– Беком. Уж его-то почерк хозяин хорошо знает. Не раз с ним дело приходилось иметь.
– Тогда понятно, зачем гану Карочею Красимир понадобился, – усмехнулся Осташ. – Продать он хочет Вениамину это письмо, но ведь не от своего же имени его продавать. А ган Красимир – самый подходящий человек. Вот ведь собачий сын. Как ты думаешь, Акрам, сколько он потребует с бека Вениамина за это письмо?
– Не менее десятка тысяч денариев, – с ходу определил Акрам.
Небогатый Рерик в ответ на слова приказного восхищенно охнул. Будь у него такие деньги, он без труда прикупил бы две боевые ладьи и удвоил бы свою дружину.
– Две ладьи я тебе не обещаю, Рерик, но одну ты точно получишь. Нам бы только Карочея за жабры взять.
Дом, снятый при помощи приказного Акрама, Осташу понравился. Был он двухъярусным, стоял на отшибе, в окружении десятка яблонь и груш. Места здесь с избытком хватило и для самого Осташа, и для его дружины в двадцать мечников. Люди с боготуром ходили опытные, не болтливые, и он мог на них положиться в любой ситуации. Тем более что сегодня ночью мечникам боготура предстояла нелегкая работа. Пришедший с посланием от Бахтиара худощавый и юркий Себек пересказал суть предстоящего дела:
– Ганшу мы берем на себя. Слуги в доме уже подкуплены. Двери нам откроют. Сам ган Красимир ныне уехал в ближнюю усадьбу, так что помех не будет. Мы передаем Ярину приказному Баруху, получаем с него деньги, а там уж ваша забота.
– А много людей будет с Барухом? – спросил Воислав.
– Вряд ли более десятка. Но вам лучше обойтись без лишнего шума, ибо к ним на помощь могут прибежать городские стражники, да и соседи могут всполошиться, а там, за стенами ближайших домов, мечников может оказаться в избытке.
Окрестности дворца гана Красимира Осташ изучил самолично. Это был самый красивый и самый богатый квартал в хазарской столице, здесь селились по преимуществу ганы, беки и купцы-рахдониты. Дома здесь строились из камня, в основном на туранский лад, но встречались и персидские, и арабские мотивы. Что же касается дворца гана Красимира, то он более всего напоминал каменные палаты, виденные Осташем в Волыни, и выбивался из общего ряда своими тяжеловесными северными пропорциями. Впрочем, приблизительно так же ставили дома в Киеве, и, видимо, именно оттуда ган Красимир вывез строителей для своего уютного гнездышка.
– А все ж в деревянном доме жить лучше, – сказал Осташев мечник Будяга. – И воздух духмянее, и сырости меньше.
– Какая тут может быть сырость? – прищурился на жарко припекающее солнце Щеляк. – Тут жар идет от стен, словно от печек.
– От реки идет сырость, – наставительно заметил Будяга, – а камень ее впитывает и в холода отдает.
– Хватит спорить, знатоки, – оборвал их Осташ. – Задачу уяснили?
– Сделаем, боготур, – отметил за всех Щеляк, – не сомневайся.
Приказный Барух сильно нервничал. Все-таки поручение, данное ему беком Вениамином, было не слишком приятным. Не говоря уже о последствиях, которые оно сулило приказному в случае провала. А за ганшу Ярину с Баруха спросят по всей строгости, чего доброго и вздернуть могут. Как ни крути, а ган Красимир – один из самых близких к кагану вождей. И за обиду, нанесенную ему, Турган накажет виноватых. В том числе и бека Вениамина, к которому ныне питает большое недоверие. Именно поэтому бек приказал Баруху в случае поимки выдавать себя за обезумевшего от любви человека. Вот только кто поверит, что обремененный семьей иудей, которому уже давно перевалило на шестой десяток, станет воровать молоденьких женщин, чтобы удовлетворить свою страсть. Хорошо еще, что Баруху с его больной спиной не придется карабкаться через забор, рискуя нарваться на злобных Красимировых псов, которые в два счета снимут с его длинных худых ног не только штаны, но и мясо. Будем надеяться, что головорезы Бахтиара свое дело знают и им не впервой шариться по чужим домам. Барух приподнялся на стременах и прислушался. Пока ничего примечательного не происходило, разве что у дальнего забора появились какие-то тени. Но это обстоятельство не встревожило Баруха, а уж скорее успокоило. Наверняка это были люди Бахтиара. Барух поднял глаза на ущербный в эту пору месяц и от души порадовался, что ночь ныне выдалась не слишком светлой. За спиной у Баруха позвякивали уздечки. Семь его верных помощников пристально вглядывались в ночь, пытаясь определить, что же происходит во дворе гана Красимира. А там, если судить по примолкшим собакам, не происходило ровным счетом ничего. Барух было занервничал, но быстро сообразил, что собак воры, наверное, отравили и что царящей во дворце Красимира тишине не огорчаться надо, а радоваться.
Головорезов оказалось пятеро, и появились они из темноты столь внезапно, что Барух даже вздрогнул.
– От гана воров, – тихо произнес хриплый голос, – принимай добычу.
Из тюка, который головорезы взгромоздили на спину заводного коня, не доносилось ни звука.
– А она жива? – испуганно спросил приказный.
– Спит, – пояснил все тот же хриплый голос. – Служанка напичкала ее сонными травами, до утра не проснется. Плати деньги, Барух.
Причин не доверять Бахтиару у приказного не было. Да и не рискнул бы ган воров так шутить с беком Вениамином, подсовывая ему вместо Ярины другую девушку. Поэтому Барух без споров снял с луки седла мешок с денариями и, тяжело крякнув, кинул его в жадные руки головорезов.
– Пересчитывать не будем, – хихикнул из темноты противный голос. – Счастливой тебе дороги, приказный.
Через миг воры растворились в темноте, словно их никогда и не было. Барух вздохнул с облегчением. Половина дела сделана. Да что там половина – три четверти. Оставалось всего ничего: доставить Ярину в снятый для этой цели домик и сообщить беку Вениамину, что его поручение выполнено.
Охальники вынырнули из темноты столь внезапно, что Барух, разворачивавший коня, даже охнуть не успел. Чьи-то сильные руки подхватили его и в два счета стянули с седла на мостовую, не дав даже рот раскрыть для протеста. Барух почувствовал тряпку во рту раньше, чем понял, что же, собственно, происходит. Нападающих было не менее двух десятков, и действовали они столь сноровисто, что мечники, сопровождавшие приказного бека Вениамина, не сумели ни обнажить оружия, ни даже закричать. Бесформенными кулями они попадали с коней и в мгновение ока были повязаны по рукам и ногам. После чего нападающие скрылись, уведя с собой коней, а главное, прихватив драгоценную ношу, за которую несчастному Баруху теперь придется долго отчитываться перед разъяренным беком Вениамином.
Глава 5
Торг
Ган Карочей застал своего дорогого друга бека Вениамина в прескверном расположении духа и глубочайшем смущении. Бек сидел за столом в гордом одиночестве перед наполненным кубком, а в дальнем углу побитым псом стоял приказный Борух, под глазом которого расплывался огромный синяк.
