– Назад, – прорычал он ему в лицо. – Назад, рахдонитское отродье. Там стена.
Вид окровавленного и обожженного гана Карочея потряс бека Вениамина. К сожалению, он ничего уже не мог сделать с беснующейся вокруг толпой. Каган-бек Обадия, заметив, что у провала возникла заминка, бросил к нему свой резерв. Это было форменное безумие. Ничего подобного гану Карочею видеть прежде не доводилось: разноплеменные гвардейцы остервенело принялись истреблять друг друга. А на стенах бесновались ликующие варунцы. А потом ворота крепости дрогнули, подъемный мост опустился, и волна закованных в броню викингов ударила на жалкие останки кагановой гвардии. В первых рядах атакующих ган Карочей разглядел двух своих старых знакомцев – огромного, как гора, ярла Витовта и ухмыляющегося Воислава Рерика.
– Спасайте Обадию, – крикнул Карочей ганам Красимиру и Мамаю, стоящим в отдалении.
Впрочем, Красимир и Мамай уже сами сообразили, что надо делать. Еще далеко не все хазары полезли на стены. Ган Мамай без труда собрал вокруг себя несколько тысяч всадников и бросил их на наступающих пеших викингов. Видимо, и другие ганы сообразили, что штурм провалился, и начали отзывать своих хазар со стен. Рев труб и рогов временами перекрывал шум битвы. Но хазар было больше, много больше, чем викингов, опрометчиво покинувших надежную крепость. Еще немного – и они, перестроив свои ряды, могли бы ворваться в Варуну на плечах неприятеля. Ган Карочей каким-то чудом сумел утвердиться в седле, беку Вениамину тоже подвели коня. Оба бросились прочь от стен, увлекая за собой и уцелевших гвардейцев. А навстречу им уже скакали хорошо снаряженные конники на сытых холеных конях.
– Ган Лебедян, – с облегчением вздохнул бек Вениамин.
Но радость его оказалась преждевременной. Конница Лебедяна смяла последний резерв каган-бека Обадии и стала теснить хазар к обрыву, а из-за спин лихих конников уже выступала, чеканя шаг, отборная фаланга пеших ротариев. Нерастерявшийся ган Мамай попробовал было атакой конницы опрокинуть ежа, медленно ползущего вверх, но длинные копья ротариев оказались непреодолимым препятствием для хазарских коней. Конница гана Мамая, так и не сумевшая развернуться в лаву, стала пятиться назад, мешаясь с пешими хазарами, которые как раз в этот момент хлынули со стен. Ротарии без устали работали копьями, опрокидывая наземь коней вместе с всадниками. Края фаланги стали загибаться, тесня пеших и конных хазар ко рву, прямо под стрелы и дротики защитников Варуны. О сопротивлении уже мало кто думал. Гану Красимиру все-таки удалось прорваться во главе тысячи конных хазар к Обадии и помочь тому выскользнуть из кольца наседающих викингов. При этом полегла едва ли не половина хазар, но остальные во главе с Обадией и ганом Красимиром покатились с холма к реке. Ган Карочей, грубо толкнув кулаком в бок зазевавшегося бека Вениамина, поскакал в том же направлении, обрастая по пути обезумевшими от крови и ужаса оборванцами, которые еще сегодня утром назывались мечниками каган-бека Обадии. За их спинами еще хрипели и истекали кровью обреченные, но ган Карочей уже вдыхал полной грудью воздух свободы.
Разгром был полный. Из сорока тысяч гордых всадников, приведенных каган-беком Обадией под стены Варуны, уцелела разве что треть, да и те оказались полностью деморализованы и пригодны только для бегства. А если к погибшим добавить еще и пехотинцев гана Бегича, то впору было голову посыпать пеплом. Такого разгрома каганат не видел уже давно. Карочей опасался немедленной погони, но, видимо, варунцы слишком устали за время битвы, чтобы преследовать беглецов. Из-за ближайшего кургана разгромленное воинство каган-бека было обстреляно из луков и потеряло еще несколько десятков человек. Число нападающих не достигало и двух сотен, но Обадия в их сторону даже не оглянулся. В городках и станицах, попадающихся на пути, брали продовольствие и свежих лошадей, а на привал остановились только через сутки. Погони, пожалуй, можно было уже не опасаться. Зато отступающая рать уменьшилась еще на треть. Кому-то не хватило свежих лошадей, кто-то решил уходить своим путем, а иных отставших перебили шайки преследователей, черным вороньем слетевшиеся на чужой пир. Бек Вениамин пересчитал своих гвардейцев: их оказалось чуть более тысячи. Карочея судьба исламских наемников не волновала – он скорбел о своих хазарах, кои, с честью выполнив свой долг, почти полностью полегли под стенами Варуны. Впрочем, скиф, потерявший всего лишь сорок человек, мог считать себя счастливчиком. Из трехсот мечников гана Красимира уцелело всего пятьдесят. А полутысячную дружину гана Мамая вырубили почти начисто. Да что там простые хазары, когда погибло более двух десятков ганов и среди них юный ган Чичибей, для которого этот поход был первым. О Чичибее более всех сокрушался Мамай, собиравшийся отдать за гана свою старшую дочь.
– Откуда у стен крепости взялись ротарии? – спросил ган Бурундай, глядя злыми глазами на костер, разложенный прямо в широкой степи. Подле огня сгрудились едва ли не все уцелевшие ганы. Впрочем, уцелело их меньше половины, и потому у присутствующих слезы наворачивались на глаза не только от едкого дыма.
– Лебедян их привел, – зло плюнул на землю ган Кочубей и покосился в сторону соседнего костра, где сидели Обадия и два его преданных бека, Ицхак Жучин и Вениамин. – Средь его мечников они и таились.
– Выходит, каган-бек Обадия им за наше поражение еще и приплатил, – криво улыбнулся ган Аслан.
– Пятнадцать тысяч денариев, – жалобно охнул ган Красимир.
– Что там пятнадцать тысяч, – махнул рукой Мамай. – Вся казна каган-бека у них осталась. А там ведь без малого двести пятьдесят тысяч. Таких денег, ганы, нам вовек не видать.
– Вот хапнули атаманы так хапнули, – зашелся от зависти ган Красимир. – Куда ж он вез столько?
– Так ведь гвардейцам надо платить, – пояснил Мамай. – Они даром не воюют и ждать окончания похода, как наши хазары, тоже не будут.
– Толку от тех гвардейцев чуть, а денег на них извели…
– Что еще каган Турган скажет про наш поход, – вздохнул Мамай.
– Тебе-то чего опасаться, ган Мамай? – удивился Кочубей. – Кабы не ты да ган Красимир, каган не дождался бы старшего сына от стен Варуны.
– Да и нас винить не в чем, – почти выкрикнул горячий ган Аслан. – Если бы не ган Лебедян, купленный Обадией, мы бы опрокинули викингов и ворвались в крепость.
– Согласен, – кивнул седеющей головой ган Бурундай. – Вина за разгром целиком лежит на каган-беке. Об этом надо будет прямо сказать и кагану, и ганскому кругу, если Турган решит его собрать.
– Так ведь беки могут рассказать по-иному, – забеспокоился ган Красимир.
– Тех беков всего два осталось, – криво усмехнулся Мамай. – Ицхак да Вениамин. А беки-темники полегли все. Пусть земля им будет пухом, ганы. Они с честью выполнили свой долг. Посидев у одного костра, ган Карочей перебрался к другому. Окаменевший Обадия даже глазом не повел в его сторону, зато Ицхак Жучин, сохранявший внешне полное спокойствие, небрежно спросил у скифа:
– Ругают нас ганы?
– Да уж, конечно, не хвалят, – оскалился Карочей. – Опростоволосились мы, чего там. Говорил же я тебе, Ицхак, нельзя верить этому Воиславу.
