У стен Смоленска они встретились с хазарами. Увы, далеко не всем удалось выскользнуть из-под удара стремительно надвигающейся варяжской рати. Примерно с тысячу киевлян, занявших небольшой городец в пяти верстах от Смоленска, были захвачена врасплох и перебиты. Эта горестная весть не на шутку огорчила Аскольда, но присутствия духа он не потерял. Под его рукой оставалось достаточно сил. Пять тысяч хазар, три тысячи конных и четыре тысячи пеших киевлян выстроились на заснеженном поле прямо под стенами Смоленска. По словам дозорных, варягов было не более десяти тысяч, но дозорные могли и ошибиться.
Аскольд оглянулся на город, раскинувшийся за его спиной. Смоляне в немалом числе собрались на стенах, но рассчитывать на их поддержку не приходилось. Не исключено, правда, что Рерик не знает об их измене, а потому и не станет с наскока атаковать киевскую рать, опасаясь бокового натиска кривичей из городских ворот.
Однако расчеты Аскольда не оправдались, варяжская фаланга стремительно ударила прямо в средину хазар и киевлян, выстроившихся в линию, как раз туда, где стыли в напряжении пехотинцы. Они осели назад, но строя пока не потеряли, а у конных киевлян и хазар появилась возможность взять в кольцо беспечного противника, что они и сделали, растянув свои силы по большому кругу.
Вероятно, это было ошибкой, ибо как только хазары и киевляне закрутили свой хоровод вокруг пешей фаланги, ощетинившейся копьями на все четыре стороны, им в спину ударили варяжские конники. Со стороны зрелище выглядело, наверное, странным, ибо вокруг пехотинцев, вцепившихся друг в друга, кружили сразу два конных хоровода. При таком раскладе удар смолян мог бы решить исход сражения, но у боярина Стемира не хватило смелости на столь решительный шаг. Аскольду и Богумилу приходилось рассчитывать только на себя. Варяжская фаланга теснила пехоту киевлян» орудуя длинными копьями, а конные дружинники и хазары, рубившиеся с новгородцами, ничем не могли помочь своим.
Сам Аскольд дважды едва не был выброшен из седла ударами варяжских копий. Первый раз его спас от смерти воевода Олемир, второй раз – бек Богумил, неожиданно оказавшийся рядом. Впервые в жизни князь Аскольд почувствовал, что годы берут свое и ему уже трудно противостоять молодым, налитым силой мечникам.
Натиск варягов не ослабевал, Аскольду даже показалось, что он усиливается. Князь вдруг всем своим существом ощутил приближение конца.
– Отводи пехоту к стенам! – крикнул Аскольду бек Богумил.
Предложение хазара показалось князю дельным, это был единственный способ спасти пехотинцев от окончательно разгрома. Но для того, чтобы пехота успела отойти, не потеряв строя, следовало хотя бы ненадолго остановить варяжскую фалангу. К счастью, конным хазарам это удалось. Пеший полк киевлян, потерявший уже до половины ратников, сумел перестроиться и отступить к смоленским стенам, и как раз в этот момент на них ударили конные варяги, неожиданно вынырнувшие из снежной круговерти.
– Князь Трувар, – в ужасе крикнул боярин Доброгаст, указывая мечом на щит, украшенный трезубцем.
Подошедшие псковитяне с ходу включились в битву, в мгновение ока смяв киевскую пехоту. Положение хазар, уткнувшихся в варяжскую фалангу, сразу же стало отчаянным, ибо с тыла на них насели новгородцы Воислава, а сбоку уже готовились ударить псковитяне Трувара, почти смявшие пехоту.
В тот миг, когда Аскольду уже показалось, что все кончено, со стен Смоленска на головы атакующих псковитян обрушился град стрел, и едва ли не первая из них вонзилась в шею князя Трувара. Аскольд краем глаза видел, как варяг покачнулся в седле и стал медленно валиться с коня.
Неожиданная поддержка кривичей спасла киевскую пехоту от окончательного истребления. Уцелевшие псковитяне стали осаживать коней и пятиться назад. Хазары не замедлили воспользоваться их отступлением и, выскользнув из кольца, почти задушившего их, отошли под защиту смоленских стен. Туда же устремились и дружинники князя Аскольда. Варяги, опасавшиеся, видимо, нового подвоха со стороны кривичей, за ними не пошли. Пока что трудно было сказать, кто одержал победу в этой кровопролитной битве, но передышка, желанная для обеих сторон, кажется, наступила.
Из приоткрывшихся ворот Смоленска выехали несколько всадников, в которых Аскольд без труда узнал кудесников Коловрата и Людогнева, а также боярина Стемира.
– Спасибо за поддержку, – насмешливо бросил бек Богумил кривичу.
– Помог, чем смог, – вздохнул Стемир.
Судя по всему, даже уговоры кудесников Коловрата и Людогнева не подействовали на смолян, и они продолжали упорствовать в намерении держаться подальше от чужой свары. Аскольд их за это не осуждал – своя рубашка ближе к телу. Среди горожан едва ли не половину составляли родовичи князя Градимира и бояр, захваченных в залог воеводой Олегом, и рисковать их жизнями смоляне не хотели.
– На наших лучников ты можешь рассчитывать, князь, – сказал Стемир. – Это не будет противоречить нашему договору с воеводой Олегом. Но городские ворота мы вам не откроем и за стены не пустим.
– Князь Трувар Рерик убит, – глухо сказал Аскольд. – И убит он смоленской стрелою. Перебив нас, варяги тут же примутся за вас, Стемир, ибо убитого брата Черный Ворон вам не простит.
Боярин Стемир схватился за голову – куда ни кинь, всюду клин! Выходит, зря он поддался на уговоры кудесников. И киевлян не спас, и свой город погубил. В словах Аскольда он не усомнился – слишком уж большим человеком был князь Трувар, чтобы его смерть сошла кривичам с рук.
– Раненых возьмешь? – хмуро глянул Аскольд на Стемира.
– Возьму, – нехотя отозвался тот. – Куда деваться-то. А вам лучше договориться с Рериком. Крови вы и без того пролили немало, если уйдете отсюда живыми, то считайте, что вам повезло.
– А как же вы, Стемир? – спросил воевода Олемир.
– Будем уповать на то, что жизни пятисот варягов и воеводы Олега стоят жизни князя Трувара.
– Он прав, – тихо сказал боярин Гвидон. – Против нового удара Черного Ворона нам не устоять. В Смоленск нас не пустят. К селам и усадьбам нам не пробиться. Просто отступить нам не дадут. Как только мы оторвемся от стен, нас тут же атакуют. Но и стоять в чистом поле долго мы не сможем – вымерзнем. Надо договариваться.
– Мы не знаем, какие потери у Рерика, – возразил бек Богумил. – Возможно, он потерял еще больше. Я обещал каган-беку Ицхаку голову Черного Ворона и сдержу свое слово. Мы не сможем долго стоять на морозе, это правда, а разве варяги смогут? Рано или поздно им придется отойти и разбрестись по селам и усадьбам, где мы сможем их атаковать. К тому же Рерик не знает, что нас не пускают в Смоленск, и мы сможем с выгодой распорядиться его неосведомленностью.
– Бек прав, – спокойно сказал кудесник Коловрат. – Положение Рерика нисколько не лучше нашего. И они, и мы пролили много крови. Новая битва обойдется еще дороже. Пусть исход этой войны решит поединок. Бек Богумил, ты готов бросить вызов князю Воиславу Рерику?
Ганн Кончак, стоявший поодаль, открыл было рот для возражений, но Богумил опередил его:
