– Разумно, – кивнул головой Богдан. – Но боюсь, что мы опоздали с заключением союза. Вы слышали, что князь Олег уже прибыл в Варуну во главе варяжских ротариев. Их пять тысяч человек. По обычаям русов, все они имеют право голоса на большом кругу. Боюсь, что голоса твоих сторонников, Ратмир, просто утонут в варяжском реве. Кудесники всех славянских богов тоже выскажутся в пользу Данбора. Сын покойного князя Листяны будет вознесен на великий стол сторонниками Олега Вещего, они и будут распоряжаться всем в Русалании.
– А что ты предлагаешь, князь Богдан? – растерянно спросил Голубец.
– На силу надо отвечать силой, иного языка эти люди не понимают, – почти спокойно произнес Богдан. – Надо на словах принять давно предопределенное решение большого круга и готовиться к драке. А повод начать ее всегда найдется.
– Ты предлагаешь развязать междоусобицу на наших землях? – нахмурился Ратмир.
– Ее развязываем не мы, а те, кто, не считаясь ни с обычаями, ни со славянской правдой, навязывает нам свою волю, – горячо возразил Богдан. – разве вы топчете чужую землю, разве вы сажаете своих князей на варяжские столы?
– Князь Богдан прав, – поддержал радимича Огнеяр. – С незапамятных времен русы являются хозяевами этой земли, наши права не оспаривали даже рахдониты, а теперь люди, которых мы почитали как своих братьев, рушат заведенный богами и щурами ряд и предлагают нам смириться с их своеволием. Воля ваша, но я с такими порядками не согласен. На протяжении многих сотен лет мои предки служили только Световиду, Перуну и отцу их Роду, так с какой же стати я должен плясать под дудку чужака, кем бы он там ни был рожден?!
– Хорошо сказал, – горячо воскликнул Богдан. – Никто не вправе рушить ряд, установленный богами, даже их кудесники и волхвы. Правда на нашей стороне, значит, и боги тоже. Давайте же поклянемся в том, что никогда не бросим друг друга ни в беде, ни в счастье. Ваше здоровье.
Боготур Лихарь увидел красавицу Зару в тереме князя Данбора. Жена гана Арпада пришла засвидетельствовать свое почтение тетке Любаве и была слегка смущена тем, что княгиня проводит свой досуг в обществе мужчин. Впрочем, Лихарь смущения ганши не заметил, он вообще ничего в этот момент не видел кроме, сияния зеленых глаз в ореоле русых волос.
Княгиня Любава о чем-то спросила молодого боготура, но тот ответил невпопад, причем настолько, что все присутствующие рассмеялись. Не смеялась только ганша Зара, которая была взволнована нечаянной встречей и не расслышала не только вопрос Любавы, но и ответ Лихаря.
Заметив смущение гостьи, княгиня поспешила ей на помощь и представила всех мужчин, находящихся в комнате. Зара запомнила только одно имя «Лихарь» и поспешно села в кресло, предложенное хозяйкой. Разговор, кажется, шел о пустяках. Рослый мужчина с синими насмешливыми глазами рассказывал Любаве какую-то забавную историю, а та в ответ улыбалась, показывая присутствующим белые, как жемчуг, зубы. Княгине было уже за тридцать, но природной красоты она не утратила, а простая рубаха, выше талии перехваченная поясом, расшитым золотой нитью, подчеркивала достоинства ее безупречной фигуры.
Боготур Лихарь наконец пришел в себя и даже присел на сундук неподалеку от ганши. Однако его попытки включиться в оживленный разговор оказались не слишком удачными, о чем и сказал ему откровенно воевода Рулав, который блистал остроумием, пересказывая княгине забавные и не всегда приличные истории из жизни франкских королей и особенно королев.
Слушая чужака, Зара то и дело розовела щеками, но уйти не было повода. Кроме того, она боялась обидеть княгиню Любаву, которую вольные речи Рулава ничуть не смущали, а всего лишь забавляли, иногда просто до слез. Такое поведение тетки заставило Зару вспомнить слухи, ходившие по Русалании, о неладах между княгиней Любавой и князем Богданом. Его в комнате не было, зато здесь присутствовал человек, имя которого очень часто упоминалось рядом с именем княгини. Княжич Вузлев, сын Яромира, на редкость красивый мужчина, стоял за спиной Любавы и весело смеялся шуткам легкомысленного франка.
– Я слышал, ганша, много интересного о племени угров, – неожиданно обратился к Заре воевода Рулав. – Но, вероятно, в этих рассказах не все правда.
– Что ты имеешь в виду, воевода? – насторожилась ганша.
– В частности, то, что угры пьют кобылье молоко и хмелеют от него больше, чем от меда.
– Кобылье молоко пьют не только угры, но и печенеги, и кочевые тюрки, – блеснул знаниями боготур Лихарь. – Что же тут удивительного?
– Ты тоже так считаешь, благородная ганша? – склонился перед Зарой в поклоне Рулав.
– Я пила кобылье молоко и нахожу его приятным на вкус.
– Выходит, я прав, когда утверждаю, что только хмельной напиток способен сделать мужчину резвым жеребцом, а женщину – норовистой кобылой!
– Ты переходишь границы, Рулав, – покачала головой Любава. – Не надо смущать мою гостью.
– Прошу прощения у ганши, но я всегда полагал, что кочевая жизнь избавляет женщину от многих предрассудков и помогает ей более трезво смотреть на мир. Ведь ты живешь в шатре, благородная Зара?
– Я живу в тереме мужа, который он построил в крепости Лука, – нахмурилась Зара. – И смею тебя уверить, что мой супруг, ган Арпад, никогда не позволяет себе грубости в отношении чужих жен.
– Я уже попросил у тебя прощения, ганша, – покаянно развел руками Рулав. – Ты совершенно напрасно обиделась на мои вопросы. Я ведь чужак в ваших краях и пользуюсь каждым удобным случаем, чтобы пополнить свои знания об окрестных племенах. А много ли угров сейчас живет в крепости Лука?
– Около тысячи человек. А в окрестностях и то го больше.
Боготур Лихарь вызвался проводить ганщу, и хотя путь им предстоял недалекий, со второго яруса княжьего терема до крыльца, они все-таки успели обменяться взглядами и переброситься несколькими словами. Эти слова были пустыми и ничего не значащими, но сердце Зары отчего-то забилось чаще. Лихарь попытался удержать ее руку в своих ладонях, но подошедший мечник довольно грубо отодвинул боготура в сторону. Вспыхнувшая ссора едва не закончилась кровопролитием, но вмешательство ганши утихомирило страсти. Лихарь обуздал свой гнев и даже улыбнулся на прощание Заре, которая направилась к воротам в сопровождении мечников своего отца.
От челядинов боготур узнал, что князь Ратмир остановился в доме, расположенном здесь же, в крепости, неподалеку от княжьего терема. Лихарь не поленился и отыскал этот дом, довольно вместительный, к слову сказать, где нашлось место не только для князя и его свиты, но и для ближних мечников.
К сожалению, ганшу боготур так и не увидел, зато в поле его зрения вновь появился мечник, с которым он уже успел поцапаться на княжьем дворе.
– Тебе, кажется, неймется, боярин?
– Ты на кого хвост поднимаешь, собачий сын! – вскипел Лихарь, хватаясь за рукоять меча.
– Плещей, охолонись, – прозвучал от ворот дома строгий голос, и мечник нехотя отступил, ворча себе что-то под нос.
