— Я пойду, — уверенно заявил Волк.
Соболь сомневался, нет ли здесь ловушки. В конце концов, Бенту не составило бы труда обвести вокруг пальца простодушного Хоя. Вот только зачем это Хаслумскому: не такие уж Соболь с Волком значительные персоны, чтобы устранять их столь сложным способом.
Старый дом владетелей Нидрасских встретил меченых негостеприимно: похоже, здесь их никто не ждал — в узких окнах не было и намека на свет. Наконец Соболь разглядел слабый дымок, висевший над небольшой пристройкой в глубине обширного двора. Волк решительно толкнул дверь и первым ввалился в помещение. Соболь прикрывал его с тыла, сжимая в руках арбалет. Человек, сидящий у очага, снял шляпу, волосы упругой волной хлынули на плечи, и Соболь с некоторым удивлением опознал в незнакомце Данну. Волка же удивило присутствие совсем другой женщины, которую он никак не ожидал здесь встретить: Кристин Ингуальдская, вдова благородного Фрэя, печально улыбнулась ему. В отличие от Данны, она была в женском платье, и, как сообразил меченый, оглядев ее фигуру, не без причины. Данна держала в руках короткий узкий меч, а чуть поодаль от Кристин лежал взведенный арбалет — женщины достойно приготовились к встрече.
За годы, проведенные бок о бок в Ожском замке, Волк научился уважать Данну, хотя и не разделял страхов обычно беспечного Ары в отношении Ожской ведьмы. Во всяком случае, оружие для Данны было не в диковинку, и на нее вполне можно было положиться в драке. Но все-таки две женщины — это только две женщины, Волк, ожидавший встретить более серьезную поддержку, слегка растерялся.
— Здесь ярл Агмундский, владетели Маэларский и Брандомский. — Кристин оправилась от смущения и, заметив замешательство меченых, первой вступила в разговор.
Волка ее слова не слишком обрадовали — он плохо знал Агмундского и не доверял ему, зато Брандомского он знал очень хорошо, потому доверял ему еще меньше.
— Я ручаюсь за этих людей, — веско сказала Данна, — или мне ты тоже не веришь?
Волк только плечами пожал: ситуация не располагала к чрезмерной осторожности в выборе средств и союзников.
Данна решительно поднялась с места и пошла к двери в соседнюю комнату. Волк ухватил взглядом ее обтянутые узкими штанами ноги и неожиданно для себя вздохнул. Соболь пнул его носком сапога в голень, Кристин беззвучно рассмеялась. Данна обернулась, удивленно покосилась на смущенного Волка, но ничего не сказала. В проеме двери появился Эйрик Маэларский, приветствовавший меченых взмахом руки.
Обсуждение плана действий не заняло много времени. Данна, излагая его, прохаживалась по комнате. Короткий меч глухо позвякивал у ее крутого бедра, черные волосы то и дело падали на лицо, и она нетерпеливо отбрасывала их рукой. Вся ее высокая стройная фигура излучала такой поток энергии, что очарованный Волк только головой мотал, как заведенный, на все ее предложения.
— Бог не выдаст — свинья не съест, — подвел итог обсуждению Маэларский.
Соболь согласился с владетелем: при таком раскладе и с таким количеством сил уповать действительно можно было только на Бога да на удачу, которая, как известно, всегда на стороне безумцев.
Часть пятая
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Глава 1
ПОБЕГ
С утра Гартвиг был не в духе. Хой, ушедший еще с вечера, не вернулся до сих пор, и тюремщику пришлось самому тащиться по крутым ступенькам в мрачное и сырое подземелье, от чего он начал уже отвыкать в последнее время. Тяжело дыша, обливаясь потом, он наконец достиг последней камеры, где обитали его самые беспокойные постояльцы. И что же он получил в благодарность за свои труды? Черноволосый меченый, самый нахальный из всей четверки, обозвал его толстым боровом и добавил еще несколько крепких и обидных выражений, которые и вспоминать не хочется. Нет справедливости на этом свете! Гартвиг пришел к такому выводу после недолгих раздумий.
— Пища им не нравится! — качал головой обиженный тюремщик. — Раньше-то они только на золоте едали. Капитана им подавай!
Конечно, не все выделяемые продукты идут в котел узников, но надо же, в конце концов, и совесть иметь, даже если ты меченый! Тюремщику ведь тоже пить-есть надо. Не Гартвиг завел подобные порядки, не ему их и менять.
Угроза меченых пожаловаться капитану произвела на тюремщика сильное впечатление. Вряд ли благородный Чуб станет брать в расчет старинные тюремные традиции. Кто заступится за честного трудягу, если его вдруг потащат под кнут палача? Бент Хаслумский? Держи карман шире. Преданные люди нужны всем, но оценить истинную преданность способны немногие. Не было у Гартвига худших постояльцев, чем эти проклятые меченые, и день, когда он избавится от них, будет самым лучшим в его жизни. Шел упорный слух, что Тора Нидрасского и его приятелей казнят, и этот слух был пока единственным утешением Гартвига. Вызывать к меченым капитана он не собирался. Набрасывать себе на шею веревку — покорно благодарю. Авось, меченых повесят раньше, чем их жалобы дойдут до Чуба. А пока придется пожертвовать в их пользу часть припрятанных для себя продуктов, дабы ублажить мерзавцев-случаи неслыханный в королевских тюрьмах.
Вернувшегося Хоя толстяк встретил градом ругательств, не уступающих по крепости выражения ругательствам нахального меченого. Недаром же говорят — с кем поведешься, от того и наберешься. Хой вопли начальника выслушал с обычным спокойствием, не проронив в ответ ни слова. Дикарь — он и есть дикарь.
Получив от тюремщика ключи, Хой приступил к исполнению своих обязанностей, гремя посудой. Гартвиг проводил его тоскующим взглядом — лучшие куски уплывали из рук. Будь они прокляты, эти колдуны! Было от чего затосковать Гартвигу, а от тоски и скуки есть только одно лекарство — сон.
Гартвиг проснулся оттого, что кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. В первую минуту ему показалось, что он все еще спит и видит кошмарный сон: нахальный меченый с подвязанной левой рукой бесцеремонно встряхивал его правой. Голова Гартвига болталась из стороны в сторону, а из горла вырвался сдавленный хрип.
— Ну ты, собачья морда, — Ара отшвырнул к стене очнувшуюся жертву, — пошевеливайся.
Гартвиг нащупал было свисток, болтавшийся на шее, но жесткая затрещина, которую отвесил ему меченый, враз отрезвила тюремщика.
— К выходу, — приказал ему Тор.
— У выхода суранцы, — предупредил Хой.
Тюремщик был поражен предательством своего помощника до глубины души: вот и доверяй после этого нехристям. Меченые тихо о чем-то совещались, Гартвиг наблюдал за ними с нарастающей тревогой — подать сигнал суранцам или не стоит корчить из себя героя, дабы не нажить беды?
Меченые безоружны, если не считать длинных узких кинжалов, принесенных, надо полагать, Хоем. Конечно, Хоем, не Гартвиг же их принес! А как докажешь — кто станет слушать оправдания простого человека, если пострадают суранцы? В том, что меченые не выберутся из королевского замка, Гартвиг не сомневался, но этим негодяям терять было нечего, не то что их тюремщику. Он снова нащупал дрожащей рукой свисток, который беспечный меченый не удосужился сорвать с его шеи.
