— Что же, по-твоему, отдать этой гадине девчонку?
— Тет тебе этого не простит.
— Плевал я на Тета. Давно следовало его проучить.
— Рамзай тоже хотел проучить первого молчуна Башни — где теперь Рамзай?
Бес, глубоко обиженный, замолчал. Ара подвел сержанту оседланного коня. Туз прыгнул в седло и оглядел своих людей. Все были в сборе, кроме Чижа. Даже заспанный Рыжий в этот раз без проблем взгромоздился в седло. Бульдог, во главе своей десятки, на рысях промчался мимо, крикнув что-то обидное по поводу трутней. Чуб и Ара ответили ему дружной руганью в спину.
— Копаешься, сержант, — сказал, подъезжая к меченым, третий лейтенант Башни Ворон. — Бери вторую полусотню, скачи вдоль оврага к лесу, прочешешь его до самого Ожского замка. Далеко эта сука уйти не могла.
Туз недовольным голосом отдал команду и с места рысью повел людей за ворота. Ночь была черна, как сажа, на небе ни луны, ни звездочки. Факелы же то и дело гасли на ветру. Меченые чертыхались в полный голос и придерживали коней. В такую темень можно запросто угодить в яму или промоину, поломав ноги коню или свернув себе шею. Лес неприветливо загудел над головами ночных следопытов, рискнувших углубиться в чащу в столь не подходящее для прогулок время.
— Черта лысого здесь найдешь, — ругнулся Бес, высоко поднимая над головой факел.
— Сами не потеряйтесь, — посоветовал сержант, отдавая приказ развернуться в цепь.
Туз осторожно двинулся по краю оврага, который тянулся через весь лес, разрезая его на две неравные части. По дну оврага бежал довольно полноводный в эту пору ручей. Сержант остановил коня и прислушался, но, кроме журчания воды да резкого карканья потревоженных ворон, ничего в сумятице голосов разбуженного людским вторжением леса не разобрал. Справа, на противоположном берегу ручья, затрещали ветки. Луна неожиданно выскользнула из-за туч и залила дрожащим серебристым светом все окружающее. Всадник, вынырнувший из зарослей, помахал сержанту факелом. Туз узнал в нем Комара.
— Поймали? — спросил Туз насмешливо.
— Блоху на аркане, — в тон ему ответил Комар и скрылся в кустах.
Туз швырнул гаснущий факел в ручей, раздался едва слышный всплеск, и вновь наступила тишина. Искать человека ночью в лесу казалось сержанту делом безнадежным. Он был зол и на себя, и на Чижа, и на рыжую ведьму, из-за которой пришлось среди ночи вылезать из постели. Надо же было тому придурку хвататься за топор! Подумаешь, бабу увезли.
Едва слышный треск впереди привлек внимание сержанта. Бесшумно скользнув из седла на землю, Туз одним движением заставил послушного коня лечь на землю, а сам осторожно прокрался к росшему на краю оврага дереву и затаился в его тени. Что-то забелело в зарослях. Туз напрягся, готовясь к прыжку. Женщина выскочила на поляну и замерла в пяти шагах от сержанта. За ее спиной слышались тяжелые шаги, мелькали факелы — погоня приближалась. Туз обхватил женщину правой рукой за талию, зажимая ей одновременно рот рукой левой.
— Тихо! — прошептал он.
Женщина забилась было в его объятиях, но потом, подчиняясь силе, затихла. Туз почувствовал, как обмякло, стало податливым ее тело, как бешено заколотилось сердце под его рукой. Расширенные от ужаса глаза молили о пощаде. Туз медленно опустил женщину на траву.
— Там она, — послышался хрипловатый голос тяжело дышавшего человека, в котором Туз узнал Бульдога.
Трое меченых выскочили из леса и бросились к оврагу. Послышался всплеск воды и следом ругань. Тихим свистом Туз подозвал коня.
— Эй, кто там? — спросили из оврага.
— Я это, — отозвался сержант, подходя к краю обрыва. — Вы что там, ребята, раков ловите?
Бульдог в ответ выругался и спросил:
— Ничего не заметил?
— Вроде мелькнуло что-то белое. Вы двигайтесь вниз по ручью, а я по краю оврага поеду.
Туз обернулся к женщине, которая по-прежнему в изнеможении лежала на траве. Белым соблазнительным пятном выделялись ее обнаженные почти до самых бедер ноги. Женщина сжалась в комок под взглядом меченого, в руке ее блеснул нож, но пухлые губы мелко дрожали. Туз стиснул зубы, пересиливая вспыхнувшее желание, и неловко сел в седло.
— По оврагу не ходи, беги через лес, может, и проскочишь.
Сержант огрел коня плетью и, не оглядываясь, поскакал туда, где слышались громкие голоса товарищей. Собрав заплутавших в ночном лесу меченых, Туз отдал приказ возвращаться. Кажется, никого этот приказ не огорчил, всем уже порядком надоело мотаться по зарослям без пользы.
— Что приуныли? — спросил нагнавший их Ворон. — Выше головы, я только что из Ожского замка. Ярл Гольдульф пустил по ее следу челядь с собаками.
— С ищейками поймают, — вздохнул Ара.
— Тету на забаву, — зло бросил Бес.
— Ты бы язык-то придержал, меченый, — покосился в его сторону лейтенант, — а то неровен час отрежут. Я похлопочу.
Бес в ответ плюнул на дорогу и, огрев коня плетью, Поскакал вперед. Ворон только головой покачал ему вслед, а Туз сделал вид, что не слышал разговора.
Ара, удобно устроившись между зубцов внешней стены, с интересом наблюдал за суетой во дворе. Туз стоял рядом, но вниз не смотрел. День сегодня выдался жарким, и от бьющего в лицо солнца слепило глаза. Сержант взглянул на небо в надежде на самое плевое облачко, но там все было синим до безнадежности. Жариться на солнце им предстояло аж до полудня, го есть еще, по меньшей мере, часов шесть. От такой перспективы у Туза окончательно испортилось и без того нерадужное настроение.
— Послушать бы, о чем говорить будут, — вздохнул неугомонный Ара.
— Чего там слушать, — раздраженно буркнул Сурок. — Сожгут ее, и все.
— Не скажи. Даром, что ли, столько смердов в Башню нагнали.
— Ладно, иди, — бросил ему через плечо Туз.
Ара упрашивать себя не заставил, подмигнул Сурку и застучал сапогами вниз по лестнице.
— На лейтенанта не нарвись, — предостерег его Сурок и добавил уже в сторону Туза: — Зря ты его отпустил: узнает капитан — влепит тебе суток пять.
— Не узнает, — процедил сквозь зубы Туз. — Ара у нас верткий.
— Жалко бабу.
— Да что ты заладил с самого утра, — взорвался Туз, — жалко, жалко. Пойди к капитану и попроси его отменить казнь.
Обиженный Сурок поднялся с камня и пошел, не оглядываясь, по стене, пока не скрылся за десятым зубцом. Туз проводил его недобрыми глазами, а потом бросил взгляд вниз. Во дворе суетились молчуны, старательно укладывая хворост. Крестьяне, согнанные из окружающих деревень ради торжественного случая, маялись в ожидании у конюшни. Люди Бульдога, назначенные для поддержания порядка в толпе, то и дело взмахивали плетками, охлаждая пыл наиболее нетерпеливых. Непривычные к пешему строю меченые неровными рядами стояли в десяти шагах от сооружаемого костра, лениво поглядывая на работающих в поте лица молчунов. За их спинами в строгих шеренгах застыли крикуны, необычайно тихие в присутствии капитана. Слева Дрозд, судя по жестам, отчаянно ругаясь, выстраивал пискунов. Пискунам было плохо видно, что же там, собственно, происходит у костра, и они тянули худые шеи, то и дело ломая строй. Лось, сидевший на белом рослом жеребце в самом центре двора, обернулся к детям и что-то крикнул им сердито. На пискунов окрик подействовал незамедлительно: они разом притихли и вытянулись по стойке смирно.
