— Я знаю, что она исчезла из Храма много лет тому назад и что рука непосвященного не вправе касаться ее.
— Ты знаешь достаточно, продолжай.
— От одного варвара из Приграничья я узнал, что есть люди, готовые платить золотом за право владеть ею.
— А что варвар знал об этой реликвии?
— Он считал, что это семейная реликвия, так ему сказали.
— Имена?
— Он назвал имя Чирса.
— Чирс горданец и посвященный, не забывай этого, жрец Кюрджи.
— Поначалу я полагал, что он действует с твоего ведома, посвященный Геронт.
— И все-таки сообщил о действиях Чирса Зоркому оку Храма? — насмешливая улыбка появилась на губах Геронта.
— Это мой долг, посвященный.
— Нумилин умеет подбирать людей, — Геронт благо склонно кивнул головой. — Продолжай.
— Варвар из Приграничья не сумел завладеть реликвией. Два могущественных северных владетеля поплатились головами за эту попытку, а похититель исчез.
— Имя?
— Жрец Ахай, Первый Меч Храма.
Геронт молча прошелся по залу, заложив тяжелые руки за спину. Отблески священного огня падали на его лицо неровными тенями, отчего оно казалось еще более уродливым, чем было на самом деле.
— Ты подозреваешь посвященного Чирса?
Вопрос застал Кюрджи врасплох, он отступил на шаг и вновь склонился в поклоне — момент был ответственным.
— Я не сомневаюсь в его преданности Храму, — тихо произнес Кюрджи, — но я не верю в его преданность по священному Геронту, Правой руке Великого.
— А разве это не одно и то же? — надменно произнес Геронт.
— Увы, не для всех, посвященный. Кое-кто, занимая высокое положение, надеется на большее.
— Мечтать о величии может каждый, — усмехнулся Геронт, — даже такое ничтожество, как ты, суранец.
— Я лишь грязный червь у твоих ног, посвященный. В твоей воле подарить мне свет или отнять жизнь.
— Почему ты молчал так долго, жрец. — Геронт стоял спиной к Кюрджи, и голос его звучал глухо. — Быть может, потому, что посвященный Чирс человек щедрый?
Наместник Великого протянул руки к священному огню, хотя в зале было нестерпимо жарко. Пот градом катился по лицу Кюрджи и падал на каменные плиты пола. Руки Геронта медленно приближались к огню. Кюрджи едва не закричал от ужаса, когда эти руки опустились в пылающую неугасимым огнем священную чашу. Геронт так же медленно вынул руки из огня и провел ими по лицу, его узкие, словно из кости выточенные ладони продолжали сверкать первозданной белизной.
— Чистые помыслы — чистые руки, — наместник Великого обернулся к оцепеневшему от ужаса жрецу. — Твои помыслы так же чисты, суранец?
— Я не был уверен, — залепетал Кюрджи. — Я узнал об этом недавно. У меня не было доказательств.
— А сейчас они у тебя есть?
Кюрджи опустил голову, не в силах больше выдерживать взгляд посвященного Геронта. В эту минуту ему показалось, что его жизнь кончилась и никогда ему больше уже не вырваться на свободу из каменных объятий Чистилища.
— Я не мог больше молчать и поделился сомнениями с посвященным Нумилином.
Геронт вернулся к священному огню и замер, погруженный в невеселые мысли. Кюрджи боялся пошевелиться, дабы не потревожить наместника Великого даже жестом. Возможно сейчас, как раз в это мгновение, решается его судьба. Взмах ресниц Геронта, и тело Кюрджи взорвется болью в лапах страшного жреца Халукара.
Посвященный наконец поднял голову:
— Великий не забывает преданных слуг. Иди и помни — чистые помыслы.
Кюрджи, пятясь задом, выскользнул из зала. Его крепкие узловатые руки подрагивали от страха, а ослабевшие ноги почти не держали тело. Кто знает, что решил Геронт, быть может, эти шаги Кюрджи по темным переходам Чистилища окажутся последними шагами в его жизни.
Чья-то тяжелая рука легла на плечо суранца, жрец вздрогнул всем телом и замер, готовый принять смерть во славу Великого.
— Я ждал тебя, достойный, — услышал он бесцветный голос страшного жреца Халукара.
Кюрджи медленно развернулся на непослушных ногах и с ужасом уставился в холодные глаза посвященного.
— Я слышал твой разговор с Геронтом. — Жрец Халукар, Чуткое ухо Храма, смотрел на Кюрджи почти дружелюбно. — Ты обошел меня в этот раз, но я не держу на тебя зла.
— Лишь важность дела и невозможность отыскать тебя, посвященный, заставили меня обратиться к посвященному Нумилину.
— Твои поиски длились больше года, но я рад, что они столь удачно завершились, — Халукар подхватил Кюрджи под руку и скорее потащил, чем повел вниз, по узкой винтовой лестнице. — Ты познакомишь меня с этим варваром, достойный. Кажется, его зовут Рекин Лаудсвильский?
Кюрджи едва не потерял сознание от страха, пока спускался в подземелье. Слава о страшных пыточных казематах Чистилища передавалась из уст в уста, так же как и слухи об усердии посвященного Халукара, лично пытавшего ослушников даже невысокого ранга.
Халукар вдоволь насладился страхами достойного Кюрджи, но, видимо, пытки в этот раз не входили в его планы. Суранцу лишь позволили с содроганием полюбоваться на острые крючья, свисающие с потолка, и темные пятна под ними.
— К сожалению, не для всех путь к Великому — сладостный путь, — тяжело вздохнул Халукар. — У Храма много врагов и далеко не всех удается наставить на праведный путь обычными средствами. Внутренний враг страшнее внешнего. Опасно, когда вредные мысли поселяются в подобных головах. — Посвященный небрежно постучал пальцами по бритому черепу гостя.
В подвале посвященный Халукар держался куда более свободно и раскованно, чем наверху, позволяя себе даже пошутить в полной уверенности, что почерневшие от копоти и времени стены его не подведут.
— Ты не дурак, суранец, умеешь наблюдать и делать выводы. Справишься с посвященным Чирсом — быть тебе моим помощником.
Кюрджи задохнулся от неожиданности: ни о чем подобном он и мечтать не смел — это было неслыханное возвышение.
— А если дотянешься до Вара, то быть тебе посвященным.
— Но я всего лишь жалкий суранец, — робко отозвался Кюрджи.
— Чушь, — узкие глаза Халукара холодно блеснули. — Моими родителями были простые степняки, мир их праху. Преданность Храму искупает все.
Кюрджи сломался в раболепном поклоне — ни согласиться, ни возразить всесильному жрецу он не посмел.
— Следует потрясти этого юнца Ахая, — задумчиво произнес Халукар, — от него ниточка потянется к Чирсу и Вару.
Кюрджи смотрел на грозного владыку подземелья с ужасом. Посвященный Вар, Левая рука Великого, начальник всех Мечей Храма мог раздавить Кюрджи одним взмахом ресниц, да и посвященному Халукару не поздоровится. Правда, за спиной Халукара стоит Геронт, но так ли уж уверенно наместник Великого сидит на хрустальном троне, чтобы замахиваться на двух столь могущественных жрецов Храма? И что об этом скажут другие посвященные?
