Вар внезапно остановился и указал меченому на черный провал в стене:
— Про этот ход не знает никто, даже посвященный Халукар. И помни, Ахай, я заплатил.
Бес молча скользнул вперед. Стена с глухим стуком сомкнулась за его спиной, отрезая и от посвященного Вара, и от гибнущих в устроенной почтенным Кархадаштом бойне.
Чирс зябко передернул худыми плечами и протянул руки к священному огню. Халукар неодобрительно взглянул на наместника Великого — в возрасте Чирса рано нежиться у огня в разгаре лета. Хотя, быть может, посвященный просто пытается скрыть от чужих глаз охватившее его волнение. Все-таки Вар был его другом, а у горданцев такие человеколюбивые сердца.
— Итак; все кончено? — негромко спросил Чирс. Халукар кивнул головой:
— Судьба посвященного Вара послужит предостережением другим, чьи длинные языки в последнее время доставили нам немало хлопот.
Чирс оторвался от огня и в задумчивости прошелся по залу. Эта привычка посвященного раздражала Халукара, но не станешь же делать замечание наместнику Великого, которому заботы не позволяют сидеть на месте. Кроме всего прочего, Чуткое ухо Храма не был уверен, что зреющий заговор подавлен со смертью Вара, а потому и пребывал не в лучшем настроении.
— Никто не уцелел?
Халукар замешкался с ответом, и это обстоятельство не ускользнуло от Чирса, он удивленно вскинул брови и пристально посмотрел на соратника.
— Кто-то был у Вара ночью, но среди убитых мы чужаков не нашли.
— Быть может, он ушел до начала штурма?
— Исключено. Мои люди стерегли дом Вара днем и ночью.
— Но он все-таки туда вошел?
— Да, убив при этом четырех гвардейцев.
Чирс удивленно присвистнул. Такая реакция наместника Великого позабавила бы посвященного Халукара, если бы ситуация не была столь серьезной. Впрочем, Чирс не стеснял себя в присутствии степняка, и тот ценил это доверие посвященного.
— Жаль, что вы его упустили, судя по всему, это личность незаурядная.
Оба думали об одном и том же человеке, но ни тот, ни другой не стали произносить его имени вслух. Чирс снова прошелся мимо сидящего Халукара, которому приходилось без конца вертеть головой, следя за перемещениями наместника Великого, и это утомляло.
— Ты думаешь, что он опять объявился в Хянджу?
— Его визит к Вару неслучаен.
Чирс с этим был согласен, он даже догадывался о цели визита: почтенному Ахаю нужна ниточка, ведущая к по священному Чирсу. И из этой ниточки он постарается сплести хорошую удавку. Интересно, что рассказал ему старый жрец, стоя на пороге смерти?
— У Ахая есть и другая приманка в городе, не менее желанная, чем мы с тобой, посвященный, — Халукар без труда угадал мысли Чирса, — появление в наших краях Ульфа Хаарского наверняка не прошло мимо внимания нашего старого друга.
— Ты думаешь, что у Беса есть свой осведомитель в Хянджу?
— И даже не один. В Храме хватает людей, для которых Ахай может показаться весьма желанным союзником.
— Ульфу следует быть настороже, — задумчиво произнес Чирс.
— Тебе тоже, посвященный, даже здесь, в Чистилище. У почтенного Ахая есть поразительная способность появляться там, где его меньше всего ждут.
— Я не думаю, что Вар способен на предательство.
— За час до смерти? — Халукар бросил на собеседника удивленный взгляд. Гордость горданцев иногда переходила в глупость даже у таких разумных людей, как посвященный Чирс, их претензии на исключительность Халукар считал если и не безосновательными, то, во всяком случае, сильно преувеличенными. Люди — это всего лишь люди. Вар был достойным человеком, но отнюдь не святым.
— Я прикажу усилить охрану в подземных переходах святилища.
Чирс задумчиво кивнул в знак согласия. Халукар вздохнул с облегчением. Наместника Великого можно упрекнуть в чем угодно, но только не в опрометчивости. Впрочем, от этого безумного мальчишки Ахая можно ожидать любых неприятностей, безотносительно к тому, что сказал ему посвященный Вар.
Ульф Хаарский никак не мог привыкнуть к веселым жилищам суранцев, ему постоянно казалось, что он открыт со всех сторон миру. Его раздражали окна несуразных размеров. Правда, и подземные жилища горданцев, которые он успел осмотреть, не вызывали у него восторга. В конце концов, ярл Хаарский не крот, чтобы зарываться так глубоко.
— Клянусь тебе, это был он, — владетель Эстольд заметался по комнате.
Ульф остался невозмутим. Хотя на его месте Эстольд Расвальгский обеспокоился бы — уж Хаарскому-то в первую очередь следует ожидать удара.
— Ты мог и ошибиться, — лениво протянул Ульф. — Бес всегда был больше похож на горданца, чем на нордлэндца.
Владетель даже побагровел от возмущения и обратился за помощью к владетелю Ульвинскому, но благородный Фрэй никогда раньше не видел меченого, хотя был наслышан о нем, а потому вряд ли в этом деле мог быть судьей.
— Даже если это действительно был Бес, — спокойно продолжал Ульф, — то я не вижу причин для паники.
Владетель Эстольд фыркнул и залпом осушил наполненный до краев кубок. Ярл Хаарский поморщился, он не одобрял пьянства, а Расвальгский усердствовал без меры.
— Все равно мы его упустили, — примирительно заметил Ульвинский, — и теперь уже не о чем спорить.
— Нас уверяли, что огненные арбалеты есть только у горданцев, обиженно отозвался Расвальгский, — а этот в одно мгновение уложил троих. Мои люди не довольны.
— Смутьянов следует повесить, — жестко сказал Ульф. — Наши люди наемники, и посвященный Чирс платит им очень щедро, А кого убивать за эти деньги — варваров или горданцев, — большого значения не имеет.
— Людей пугают огненные арбалеты.
— Смерть всегда смерть, — философски заметил Ульвинский, — какая разница — от стрелы или от пули.
— Храмовики уверяли нас, что Бес погиб, — напомнил благородный Эстольд, — а я уверен, что видел именно его. Нужно предупредить короля Гарольда и самим быть начеку.
Ульф согласился:
— Мы поговорим с посвященным Халукаром, этот мясник наверняка много знает.
Ульф поднялся и не спеша прошелся по залу, разминая затекшие ноги. Черт бы побрал всех этих горданцев и суранцев с их дурацкой мебелью. Однако раздражало ярла не только неудобное седалище. Бес опять появился на горизонте и подмигнул своим недругам темным глазом. Разумеется, благородный Эстольд мог и ошибиться, но что-то подсказывало Ульфу — берегись! Более семи лет прошло с тех памятных событий в Ожском бору, Бес, должно быть, сильно изменился, хотя Расвальгский утверждает, что узнал его сразу. Очень может быть. Эстольду есть о чем беспокоиться, он отличился в том страшном деле. Впрочем, все они по уши в этой крови. И Гарольд, который отсиживался в замке, и Бьерн Брандомский, приказавший распять Данну, и Ульф, показавший дорогу в лесную крепость, и Тейт Аграамский, и Хокан Гутормский, и Заадамский, и... Да что там вспоминать — все они спешили угодить королю и покончить с мечеными. Пьяному Эстольду тогда море было по колено, а сейчас он боится — протрезвел за семь лет. Многие протрезвели. Особенно когда похороненный вроде бы меченый добрался до Брандомского и Агмундского. «Улыбайся, Гарольд!» До этого мог додуматься только Бес. Многие хотели бы забыть Ожский бор, и Ульф Хаарский в том числе, но меченый не забудет. Никогда. Придется довести до конца дело, начатое семь лет назад. Бес Ожский не должен вернуться в Лэнд.
