— Шикарная блондинка с голубыми глазами, — попробовал я набросать словесный портрет искусствоведа. — Ноги длинные, талия осиная. Пять дней назад вы кутили в ресторане «Белый аист» очень развеселой компанией. Я подошел, ты нас познакомил.
— Ну не помню, — наморщил лоб Чуев. — Слышишь, не помню. И вообще, какого черта ты меня разбудил. Теперь весь день голова будет болеть. При чем тут Наташа? Я вообще никакой Наташи в глаза не видел.
— С Каблуковым она была, — напомнила девица. — Все время зыркала на Фелю глазами, а потом уговорила тебя с ним познакомить.
— К вашему сведению, сударыня, я не Феля, а Феликс, но так и быть, прощаю вашу бестактность в благодарность за ценную информацию.
— Вспомнил, — хлопнул себя по лбу Чуев. — Только она не с Каблуком была, а с Язоном.
— Это что еще за аргонавт появился в наших палестинах?
— А черт его знает, — пожал плечами Чуев. — Но как он меня обул… А точнее, разул, раздел и голым в Африку выпустил.
— Это ты ему все деньги проиграл?
— Ты же знаешь, что я не игрок. А если играю, то в казино по маленькой. А тут как затмение нашло. И ведь везло поначалу. Одно утешает: этот сукин сын тоже продулся. В тот же вечер.
— У кого играли?
— У Каблука. Сколько раз зарекался не садиться за стол с картами в руках, но вот не устоял. Совратили, уговорили, обманули…
— Игра была честной, — вставила свое слово девица. — Сам виноват. Нечего было хвост распускать. Миллионер хренов.
Вообще-то «секретарша» была неправа, в том смысле что Чуев миллионером не был. Богатеньким Буратино был его папенька, числившийся на крупных должностях в областной администрации и ворочавший крупными деньжищами. Так что вопли Чуева по поводу банкротства меня не особенно взволновали. Этот прожигатель жизни отличался одной очень ценной особенностью, а именно: не выходил или почти не выходил за рамки бюджета, очерченного ему отцом.
— Много проиграл?
— Тысяч пятнадцать зелеными, — поморщился Чуев. — Не денег жалко. Вещицу одну проставил. Золотую. Ты же знаешь, мать такие любит. А у нее на днях день рождения.
— Вещицу купил в магазине?
— Нет. Антикварная вещь. Музейная ценность.
— Приблизительно такая? — Я достал из кармана солонку и протянул Чуеву.
Виктор вцепился в нее обеими руками и глянул на меня умоляюще:
— Уступи. Как друга прошу. Я ведь грешным делом уже похвастался матери, какую изящную вещицу собираюсь ей подарить. И вдруг такой облом. Она мне этого не простит. Не говоря уже об отце. А я в долгах как в шелках. Ну Феликс, будь другом.
— Разуй глаза, — посоветовал я ему. — Вещица-то не золотая. Это копия.
Чуев расстроенно вздохнул и бросил мне на колени солонку:
— Если не везет, то не везет. Нет, у меня другая была вещица: у тебя кошка с крыльями, а у меня конь. Сделан не то в семнадцатом, не то в восемнадцатом веке каким-то известнейшим итальянским мастером. Фамилию с похмелья запамятовал.
— Это тебе Наташа сказала?
— Точно, — вскинулся Чуев. — Она ведь искусствовед. Ее Каблуков привел.
— Ты ведь сказал, что она пришла с Язоном.
— Нет, теперь точно помню — с Каблуковым. Я попросил его привести человека, разбирающегося в золотых поделках, вот он и привел эту Наташу.
— А Язон здесь при чем?
— Он этого коня с крыльями продавал. Я его сначала купил у Язона, а потом ему же и проиграл.
— И когда это случилось?
— Говорю же, вчера, — возмутился Чуев. — У тебя что, со слухом проблемы? В час ночи. Может, в два.
Шагинян был убит утром. Даже если брать разницу во времени, то Язон мог это знать и принять необходимые меры. Пока я не очень понимал, в чем тут суть, но Язону зачем-то понадобилось без лишнего шума изъять у покупателя ценную вещь. Ничего определенного я, конечно, не знал, но мог предположить, что именно смерть Шагиняна напугала Язона. Видимо, аргонавт понял, что кто-то начал охоту как за антикварными вещицами, так и за их продавцами. Если честно, то вся эта история с золотыми конями и тиграми нравилась мне все меньше и меньше. И очень может быть, что Витька легко отделался, согласившись против своих правил сесть за карточный стол. Ибо в противном случае ценную вещицу у него могли изъять и куда менее изящным способом, с применением совсем иных средств.
— Ладно, Чуев, собирайся. Едем к Каблукову.
— Ты в своем уме? — завопил Витька. — В такую рань! Нет, я не могу, я разбит, я разрушен, у меня голова раскалывается. Я, наконец, спать хочу. Вот и Верочка не даст соврать.
— Собирайся, дурак. Речь, вполне возможно, идет о твоей жизни.
Видимо, было в моем голосе нечто такое, что заставило Чуева подсуетиться. Суета эта, правда, растянулась минут на двадцать, но для Витьки в его нынешнем состоянии это был почти олимпийский рекорд. Надо сказать, «секретарша» проявила куда большую прыть и уже десять минут спустя была одета и накрашена. Похоже, она готова была нас сопровождать хоть на край света, против чего я не возражал, поскольку толку от нее в предстоящем торге с Каблуковым будет гораздо больше, чем от Чуева с его дырявой памятью и ярко выраженным похмельным синдромом.
В отличие от папиного сынка Чуева, Каблуков был профессиональным игроком невысокого пошиба. Из тех, что сосут казино по мелочи, выигрывая тысяч двадцать за вечер. В рублях, конечно. В казино их не любят, но терпят как неизбежное зло. Обычно такие ребята не зарываются, не играют по-крупному, но кто его знает, совсем уж выдержанных и не впадающих в азарт игроков не бывает.
К Каблукову мы опоздали. В том смысле, что у его подъезда уже толклась милиция, а закрытое простыней тело грузили в желтую машину с красным крестом. Соседи в лице старушек-пенсионерок и шустрых детишек встревоженно наблюдали за работой профессионалов. Истомленные жарой, дворовые тополя уныло шелестели листвой вслед отъезжающему в небытие бывшему жильцу. По городским артериям с шумом и лязгом, обдавая всех удушливым чадом, катилась механическая нечисть, а в этом небольшом и уютном дворике время если и не остановилось, то, во всяком случае, замедлило свой скорбный бег.
Конечно, под простыней мог быть и не Каблуков, но посланная на разведку Верочка вернулась в настроении пессимистическом и в два счета развеяла наши надежды на благополучный исход. По словам девушки, убитого обнаружила приходящая домработница, тетя Клава, у которой были ключи от квартиры. Весьма приличной квартиры, если верить Верочке и Чуеву. Сам я у Каблукова никогда не бывал, да и знаком с ним был шапочно. Проживал игрок-профессионал на почти шестидесяти метрах полезной площади в гордом одиночестве. Квартира, опять же по слухам, досталась ему от родителей. Не исключаю, что эти слухи не совсем верны, но меня сейчас интересовало совсем другое — кому и зачем понадобилось убивать Каблукова? Версия ограбления вроде бы отпадала, во всяком случае, тетя Клава никаких видимых следов беспредела не обнаружила, если, конечно, не считать тех, которые оставила кутившая до поздней ночи в каблуковской квартире компания.
