– Я вот только сомневаюсь, Герман, что эти стихи предназначены тебе, – задумчиво проговорил Клыков. – «И грянет на твою беду бой на Калиновом мосту». Ведь, согласно мифу, на Калиновом мосту погибает Велес, а вовсе не Ярила-Герман.
– Да, но в данном случае мы имеем дело с сыном Перуна? – засомневался Щеголев, не хуже Клыкова разбиравшийся в древней мифологии.
– Мы имеем дело с сыном Перуна, проклятым Велесом. И возможно, смысл этого проклятия в том и заключается, что несчастный Машкин сын приобретет не только облик своего злобного отчима, но и повторит его судьбу. То есть рано или поздно встретит на Калиновом мосту свое подобие, но только более молодое и дерзкое.
– Пожалуй, – согласился Щеголев, к которому, похоже, вернулся утерянный было апломб. В конце концов, в свете открывшихся истин обвинять Бориса Степановича в преступлениях было по меньшей мере глупо. Как и многие другие, включая, к слову, и генерала Мерзлова, он стал всего лишь жертвой загадочного существа, использующего людей в своих, пока еще неясных, целях.
– Хочешь сказать, что это предостережение предназначено для Зверя? – спросил Воронин.
– Это не предостережение, Герман, – это приговор. Во всяком случае, мне хочется в это верить.
– Ладно, внеси это в экспертное заключение.
– Ты что, всерьез собираешься выйти на поединок с монстром, который щелкает обученных волкодавов генерала Мерзлова как орехи?
– A y тебя есть под рукой другой спецназовец, обладающий экстрасенсорными способностями? – ехидно спросил Воронин.
– Нет, – угрюмо бросил Славка.
– Тогда вписывай скорее мое имя. В противном случае эти ребята разнесут весь город.
– Ну, это ты хватил, старик, – неуверенно запротестовал Клыков.
– Мы находимся в чрезвычайной ситуации, Слава. А подобные ситуации разрешаются специфическими методами, прописанными в законах и инструкциях. И наступает один далеко не прекрасный момент, когда ни губернатор, ни премьер, ни даже сам президент не имеют права выйти за эти рамки. Монстр заявил о своей претензии на абсолютную власть, а это подрыв основ государственного строя. И следовательно, в борьбе против него все средства хороши. Лучше пожертвовать одним городом, чем подвергать риску всю страну, а то и весь мир. Ты же видел, какими способностями он обладает. Мерзлов ведь не дурак и не псих, он просто делает то, что обязан делать профессионал его уровня ввиду сложившихся обстоятельств.
– Но ведь на Зверя не действует обычное оружие?
– О чем я тебе битый час и толкую.
– Выходит, остается ядерная бомба!
– Ты сам пришел к такому выводу, Слава. Должен сказать тебе, что ты мыслишь, как государственный деятель большого масштаба.
– Иди ты со своим ехидством, старик, – возмутился Клыков. – Нашел время для шуток.
– А я не шучу, Слава. К сожалению.
– Герман Всеволодович прав, – неожиданно для историка поддержал опера дипломат. – Особенно если в дело вмешаются наши зарубежные друзья и партнеры. Опасность-то грозит не только нам, но и им. Зверь будет пострашнее какого-нибудь бен Ладена, там все-таки обычный человек, а здесь почти бог, обладающий воистину безграничными возможностями.
– Так что же, по-вашему, некому остановить это безумие?
– Ну почему же, Слава, – мягко возразил Клыкову Воронин, – там, где бессилен президент, в дело должны вступить эксперты. Правда, с экспертами у нас небольшая проблема. Кандидат наук – это слабовато в данной ситуации. Нужна хотя бы пара академиков и несколько докторов наук.
– Не станут академики и доктора наук подписывать подобную галиматью, – поморщился Клыков.
– А это уже твоя забота, – жестко сказал Воронин. – Хочешь спасти город от больших неприятностей, возьми с собой Бориса Степановича и Круглова. Дипломат будет трясти мидовскими корочками, а Круглов – пистолетом Стечкина. Думаю, двух этих аргументов будет достаточно, чтобы склонить ученых к сотрудничеству.
– Но ты точно оборотень, Воронин, – покачал головой Клыков, – хорошо хоть с тебя погоны вовремя сняли. Мне Ванька Седельников говорил, что у тебя в минуту опасности шерсть на загривке отрастает, а я, дурак, не поверил.
– Выполняйте приказ, товарищ Клыков, – жестко сказал Герман, – сейчас не время для пустых разговоров.
Узнав о прилете высокой комиссии, генерал Мерзлов мгновенно увял. Охота за Зверем наконец прекратилась, и в городе перестали звучать взрывы. Что сразу же отметили высокие сановники, среди которых был даже личный представитель президента, и тут же занесли наступившее затишье себе в заслугу. Увы, их неистребимый московский оптимизм быстро скукожился до почти провинциальных размеров, когда высокая тройка выслушала доклады компетентных товарищей. Ситуация оказалась куда серьезнее, чем это виделось из Москвы. Неуловимый террорист – это еще куда ни шло, но неуловимый бог или дьявол – это уже не лезло ни в какие ворота. О чем прямо сказал компетентным товарищам личный посланец президента, стройный мужчина лет сорока с аккуратно зализанными височками.
– Что же, прикажете армию подключать к поимке этого негодяя? – поддержал личного представителя тучный дядька с погонами генерал-лейтенанта на широких плечах.
– По нашим данным, – включился в разговор Иванов, – немцы во время войны задействовали против Зверя дивизию СС. Никто не уцелел. Точнее, уцелел один фельдфебель по фамилии Рильке, но и он в конечном итоге сошел с ума. У нас есть заключение экспертов по данному вопросу, господа, и я бы хотел, чтобы вы с ним ознакомились.
Генерал Мерзлов поморщился, но возражать не рискнул. Все-таки бумага, предъявленная полковником Ивановым, была подписана очень уважаемыми в научном мире людьми: двумя академиками, пятью докторами наук и тремя кандидатами. Отмахнуться от такой бумаги было себе дороже. Включенная высокой комиссией в разряд официальных, она приобретала серьезное значение. И в случае неудачи операции могла послужить поводом для возбуждения уголовного дела против излишне ретивых служак. Генерал Мерзлов был слишком искушенным в аппаратных интригах человеком, чтобы этого не понимать.
– Я надеюсь, утечки информации не будет? – вопросительно глянул на полковника Иванова личный представитель президента.
– Со всех ученых взята подписка о неразглашении.
– А доктор философских наук Щеголев – это ведь, кажется, тот самый сотрудник МИДа?
– Так точно.
– А нельзя ли пригласить кого-нибудь из этих ученых-экспертов, чтобы лично задать им несколько вопросов? – спросил третий член комиссии, известный ученый-ядерщик, включенный в ее состав по настоянию председателя правительства.
Заседание комиссии проходило в одном из кабинетов Смольного, и абы кого туда, естественно, не пускали. Тем не менее под рукой сотрудников ФСБ находились два подписанта, Клыков и Щеголев, которых и явили перед начальственные очи. Оба произвели на комиссию благоприятное впечатление.
