С кузнечиком Зеилом магистр был уже знаком, и это помогло ему сдержать крик ужаса, подобный тому, что вырвался из груди прекрасной Елены. Кажется, девушка потеряла сознание, что, впрочем, не мудрено, поскольку Зеил вблизи производил еще более отталкивающее впечатление, чем издали. Может, все дело было в глазах, а точнее, в черных провалах, в которые Пигалу приходилось смотреть. Хотя и пасть чужака тоже нельзя было назвать обворожительной: сразу два набора отвратительных клыков двигались во рту беспрестанно, словно кузнечик все время что-то жевал. Магистр пожалел, что Зеил в этот раз оказался без плаща. Впрочем, очень может быть, что и Пигал Сиринский не вызывал у чужеродного существа симпатий, в конце концов, внешний вид всего лишь дело вкуса и привычки.
– Ваши самки слабы и малопродуктивны,– проскрипел Зеил.– Удивительно, что человеческая раса еще не вымерла. Наши плодят потомство тысячами.
Достойнейший Пигал не выразил по этому поводу ни восторга, ни удивления. Он не мог даже понять, к чему чужак затеял этот нелепый разговор.
– Нам тесно на наших планетах, магистр, и мы пытаем счастья в чужих мирах.
– Догадываюсь,– сумел выдавить из себя сиринец.
Чужак оторвался от камина и не спеша прошелся по залу, странно, на человеческий взгляд, расставляя ноги. У Пигала это порождение непонятного мира вызывало чувство, близкое к отвращению. Хотя, конечно, для истинного ученого, признающего равенство всех форм существования разума во Вселенной, такая реакция была постыдной. Оправдывал он себя тем, что перед ним большой негодяй, но в глубине души признавал, что дело не только в этом.
– Если быть честным до конца, магистр,– проскрипел кузнечик,– то человеческая порода не вызывает у меня иных чувств, кроме брезгливости. Такова уж природа разума во Вселенной: отрицать все, что может вызвать несварение желудка.
Зеил довольно долго скрипел по поводу своей шутки, демонстрируя тем самым, что чувство юмора кузнечикам не чуждо.
– Брезгливость не помешала тебе свести дружбу с Гигом Сигирийским,– заметил Пигал.
Два жабовидных пщака по-прежнему стояли у сиринца за спиной. Третий замер уродливым истуканом у дверей. Пока нечего было и думать о бегстве, да и не мог же магистр оставить в руках чужака Елену Арлиндскую, только что пришедшую в себя после глубокого обморока. Пигал помог ей подняться и сесть в кресло, что было делом совсем не простым, поскольку принцесса изрядно превосходила его в росте. Зеил равнодушно наблюдал за усилиями магистра, не делая попытки помочь, но и не мешая. Впрочем, от помощи подобного кавалера прекраснейшей из прекрасных наверняка бы вновь стало дурно. Сиринец и сам не прочь был бы сесть в кресло, но никто ему этого не предложил, а просить снисхождения у врагов человеческого рода Пигал Сиринский считал ниже своего достоинства.
– Я действительно кое в чем помог Гигу Сигирийскому, а взамен получил замок Крокет. Он был мне нужен.
– Зачем?
Достойнейший магистр был уверен, что не получит ответа на свой вопрос, тем более что Зеил вновь вернулся к полыхающему камину и без лишних церемоний повернулся к собеседнику спиной.
– Сырость,– проскрипел он,– всюду сырость. Для пщаков – это рай, но для нас, абгийцев,– гибель. А что касается замка, магистр, то я ничего не собираюсь от тебя скрывать. Если мы не договоримся, то живым ты отсюда не выйдешь. Но я уверен, что мы договоримся. Это и в ваших, и в наших интересах.
Магистр в возможность соглашения верил гораздо меньше кузнечика Зеила, но в положении пленника глупо вступать в спор, не выслушав условий.
– Тебе, наверное, интересно будет узнать, магистр, что карты в руки младенца сунул я. Ради этого и был уничтожен замок Лорк-Ней на Альдеборане. Штурм стоил нам больших жертв, но мы на него пошли – слишком уж велика опасность.
– Не понимаю, какую угрозу мог таить самый обычный приграничный замок? – не удержался от вопроса Пигал.
– Никакой,– подтвердил Зеил.– Наше время еще не пришло, мы только готовимся к вторжению, а разрушение Лорк-Нея могло вас насторожить. Дело не в замке, магистр, дело в Черном скоморохе.
– Ты имеешь в виду обрубок дерева?
– Ты отлично знаешь, магистр, что это не просто деревяшка и что скоморох таит в себе страшную угрозу и для вас, и для нас.
– А почему я должен тебе верить? – рассердился Пигал.– Ты даже не скрываешь, что готовишь агрессию против нас.
– Это только подтверждает, что мои слова об опасности, грозящей всем, не пустой звук. Если честно, магистр, то у вас мало шансов нам противостоять. Вы слишком разобщены, многие ваши планеты безнадежно отстали в своем развитии, многие зашли в тупик технического прогресса и уничтожат себя сами, а кучка Героев не способна нас остановить.
– Тогда с какой же стати мне с тобой сотрудничать?
– У вас, магистр, остается надежда спасти хоть что-нибудь. Многие ваши планеты малопригодны для нас и для шпаков, и мы не будем спешить с их переустройством.
– Гиг Сигирийский посвящен в твои планы?
– Гиг Веселая Рожа всего лишь пешка в большой игре. А что касается сотрудничества, то у нас есть контакты в высших ваших сферах. И в отличие от тебя, магистр, там понимают, какую угрозу представляет Черный скоморох.
– А может, это угроза только для вас, Зеил? Твоя магия оказалась бессильной против него, я видел, как корчился на арене барон Стиг Краулендский.
– Это была всего лишь проверка,– в этот раз кузнечик скрипел особенно долго, и Пигал уже знал, что чужак подобным образом смеется.– Я должен был точно знать, что Черный скоморох в руках князя. А меч Стига Краулендского – это мелочь. Вам еще предстоит познакомиться с нашими достижениями в области магии. Но, увы, даже с нашими громадными возможностями нельзя противостоять маленькому зверенышу.
– Зверенышу? – не понял магистр, и от предчувствия чего-то ужасного вдруг защемило сердце.
– Разве Семерлинг ничего тебе не говорил?
– Речь шла о частице Черной плазмы, которая попала к нам по неосторожности двух безответственных дилетантов.
Зеил скрипел долго, трудно было понять, смеется он над наивностью магистра или злобствует по поводу чужой безответственности.
– Идиоты! Они сунули нос туда, куда его нельзя было совать ни при каких обстоятельствах. Но дуракам иногда везет, магистр, ты это знаешь не хуже меня. Если это можно назвать везением. Такое выпадает один раз на миллион, а может и на миллиард. Все было бы кончено в ту же минуту и для вас, и для нас, если бы по возникшему на мгновение мосту к нам прорвался бы взрослый Сагкх, по счастью, в наш мир свалился всего лишь малыш. Этого, правда, хватило, чтобы барон Силис навсегда потерял остатки своего разума. Все живое в замке было объято ужасом, но был один, который не испугался.
– Младенец, который не плакал!
– Возможно, он и плакал в ту минуту, брошенный на произвол судьбы своей матерью, но он не испугался, и это насторожило маленького Сагкха. Существа, не испытывающие страха перед нами, вызывают у любого живого организма беспокойство. И младенец Сагкх испугался человеческого младенца. Мы долго обсуждали с кентавром эту тему и пришли к единому мнению, что все было именно так. Если разумное существо, даже такое, как Сагкх, не в силах напугать другое разумное существо, то оно неизбежно должно было сделать все, чтобы понравиться потенциальному врагу. Вокруг младенца наверняка были игрушки, так утверждает Семерлинг, он лучше меня знает человеческую природу, и Сагкх решил стать одной из этих игрушек. Это было чудовищное везение, ибо в противном случае маленький Сагкх вырвался бы на свободу, и судьба планеты Либия была бы решена в течение нескольких часов. Хотя, конечно, серьезной угрозы для Вселенной он тогда еще не представлял, да, пожалуй, и сейчас силенок у него пока маловато.
