А поутру, вместе с первыми лучами Рамоса, в его комнате появился и сиринец, разодетый как райская птица, изображение которой красовалось над кроватью князя Тимерийского. Где он и продолжал лежать, стараясь не смотреть на назойливого магистра. Нельзя сказать, что Андрей чувствовал себя уставшим, нет, он чувствовал себя совершенно разбитым после суточного перехода по лесным дебрям. К сожалению, достойнейший Пигал не пожелал принять во внимание болезненное состояние молодого человека и трещал без умолку.
– Прекраснейшая из прекрасных, принцесса Елена, пропала вот уже почти месяц тому назад в бурных водах Великого Либийского океана, полагают, что ее похитили пираты,– с придыханием поведал Пигал.– Самые худшие мои подозрения подтвердились. Король Птах и его молодая прекрасная супруга Асольда, дочь незабвенного императора Мессонии Сайры Великодушного и мачеха прекрасной Елены, пребывают в неутешном горе.
– Какого еще Сайры? – поинтересовался Андрей, чтобы не показаться магистру совсем уж безучастным и невежливым.
– Великодушного,– пояснил Пигал.– Свое прозвище он получил в три тысячи двадцать первом году по местному летоисчислению, когда простил своей супруге любовную связь с блистательным рыцарем и полководцем бароном Гигом Сигирийским, победителем в столетней войне.
– Логичнее было бы назвать его Рогоносным,– пожал плечами князь.
– Как можно, человек молодой! – всплеснул руками сиринец.– Это же в некоторой степени ваш будущий дедушка.
– С какой это стати? – страшно удивился Андрей.
Настолько удивился, что даже оторвал голову от подушки и с подозрением уставился на магистра.
– Вот тебе раз! – возмутился достойнейший из мудрых.– Ты зачем сюда прибыл, человек молодой? По моему разумению, ты прибыл на Либию, чтобы освободить несчастнейшую из прекрасных принцессу Елену, и жениться на ней.
– О женитьбе разговора не было,– запротестовал Андрей.
Сиринец, потрясенный таким ответом, даже руками замахал:
– Так зачем же освобождать, человек молодой, если потом не жениться?
Вопрос достойнейшего Пигала поставил его сиятельство в тупик. А действительно, зачем он вообще приперся на Либию, когда так хорошо и уютно было дома? Еще чего доброго жениться заставят на какой-нибудь местной мымре.
– Прекраснейшая из прекрасных Елена Арлиндская по завещанию Сайры Великодушного провозглашена наследницей трона Мессонской империи, поскольку считается внучкой Сайры. На самом деле она таковой не является, так как жена Птаха XXI, Асольда Мессонская, ей вовсе не мать, а мачеха. К тому же, как я уже упомянул вскользь, эта мачеха последнему императору Мессонии не дочь, а совсем даже наоборот: она дочь славного рыцаря барона Гига Сигирийского. Именно поэтому Сайра Великодушный и завещал свой трон не дочери, которая ему не дочь, а внучке, которая ему не внучка, и только в случае смерти прекрасной Елены этот трон отойдет к не родившемуся отпрыску Асольды Мессонской и Птаха Арлиндского. Но поскольку Птах Арлиндский очень любит свою дочь, которая ему дочь, у этого отпрыска мало шансов появиться на свет, тем более что король Арлиндии уже далеко не молод. А королева Асольда как раз молода и жаждет наследника, которого еще больше ждет Гиг Сигирийский – ее отец. Наследник позволит ему объявить себя регентом и прибрать к рукам мессонский трон, удерживаемый им силой, уже на вполне законных основаниях, оставив с носом короля Птаха XXI и его многочисленных сторонников, которые ждут не дождутся воцарения Елены Арлиндской в Мессонии, чтобы править из-за ее спины. За Еленой из Мессонии был послан корабль с ее верными сторонниками, лютыми врагами Гига Сигирийского, и вот этот корабль пропал без следа, а с ним пропала и Елена Арлиндская, разрушив тем самым планы любящего отца.
– Какой кошмар,– только и смог выговорить после всего услышанного князь Андрей.
– Чего не бывает в благородных семействах,– утешил молодого друга достойнейший Пигал.– Важно, что ты получишь и арлиндский и мессонский троны разом и тем самым поможешь разрешить сложнейший кризис, возникший на Либии.
– Я на обеих сразу должен жениться?! – потрясенно переспросил Тимерийский.– На дочери, которая не дочь, и на внучке, которая не внучка?
– Как можно! – ахнул от возмущения достойнейший Пигал.– На Елене Арлиндской ты должен жениться. А об арлиндском троне я упомянул в перспективе. В том случае, если у короля Птаха и королевы Асольды не будет наследника.
– Надо бы взглянуть на Асольду, если уж Елены пока нет под рукой,– задумчиво проговорил князь.
– Человек молодой, это же ваша будущая теща,– укоризненно покачал головой Пигал Сиринский.– К тому же я поручился за тебя перед королем Арлиндии, иначе нас в королевский замок и на порог не пустили бы.
– Это еще почему?
– Дело в том, что Асольда Мессонская королю Птаху в некотором роде не жена, то есть официально она ему жена, но до факта дело пока еще не дошло.
– Ничего себе фифа! Мало того что она своему папе не дочь, так она еще и мужу не жена.
– Асольда Мессонская всего лишь жертва политического кризиса. Стоит ей только родить сына, как Гиг Сигирийский тут же объявит его императором Мессонии, и тогда все пропало.
– Ну а я-то тут при чем?
– Отпрыск может родиться не только от короля Птаха, но и от любого мужчины, пойди потом докажи. Поэтому даже королевскую стражу во внутренние покои замка не допускают.
– Король Птах не желает быть Великодушным,– сделал вывод князь, по мнению достойнейшего Пигала, абсолютно верный.
После этого князь Андрей Тимерийский не кинулся спасать свою попавшую в беду невесту, а остался лежать на арлиндских пуховиках, разглядывая от нечего делать развешанные по каменным стенам гобелены. По мнению князя, гобелены были так себе: рыцари, похожие на пивные бочки, пронзали толстыми палками драконов, дохлых и маломерных по сравнению с рыцарями.
– На старинных гобеленах изображен король Птах XVII, убивающий шестиглавого дракона.
– И что, действительно убил? – удивился Андрей.
– Исключительно между нами,– Пигал даже понизил голос.– Этим шестиглавым драконом был мой знакомый Сюзи. Птаха XVII он слопал вместе с доспехами. Жаловался мне как-то, паразит, что у него с тех самых пор несварение желудка.
Наверное, достойнейшему Пигалу так и не удалось бы раскачать молодого человека на великие деяния, если бы со двора в открытое окно не долетел бы женский смех, а затем и пение. Причем голос был настолько приятным, что князь Тимерийский даже приподнялся на локте.
– Асольда Мессонская,– пояснил магистр.– Создание ангельской красоты и кротости, со смирением переносящая выпавшие на ее долю невзгоды.
– Надо поздороваться, а то невежливо дрыхнуть в чужом замке, не взглянув на хозяйку.
– И дрыхнуть уже двое суток,– захихикал Пигал.– Деяние бесспорно героическое и будет занесено в анналы Арлиндии.
